Post scriptum

Особенно замечательной и удивительной страницей истории отношений отца Георгия с католицизмом была его личная дружба с Иоанном Павлом II. Он познакомился с Папой через известную журналистку Ирину Иловайскую-Альберти, с которой тесно сотрудничал в газете «Русская мысль» и на экуменическом радио «София». «Молодой» русский православный священник, невероятно образованный, блестяще знающий католицизм, открыто экуменически настроенный, не мог не вызвать симпатию у пожилого польского Папы. Он по-отечески называл космодемьянского батюшку «Ежи» (Георгий по-польски) и хотел его видеть у себя за обедом каждый раз, когда тот приезжал в Рим.

Один друг записал фрагмент рассказа отца Георгия о его встречах с понтификом. «“Я молюсь о тебе, Ежи”, – так меня называет Папа на своем языке, по-польски. Мы читаем вместе Евангелие, по очереди, на разных языках – итальянском, греческом, латинском, французском. Он меня просит читать по-русски и кивает головой, когда узнаёт слово… Я читаю на церковнославянском, он на польском. “Жду тебя, Ежи! Я рад, когда приходишь. Заходи почаще, Ежи”. Так он меня зовет… И молится обо мне по-польски, как о сыне…»

Надеюсь, что когда-нибудь история этих отношений станет достоянием общества. И станет свидетельством взаимного стремления к восстановлению единства на самом высоком уровне, и именно в ту пору, когда официальные отношения между двумя Церквями особенно ухудшились. Пока же нам остается довольствоваться немногими отголосками того, о чем поведал отец Георгий некоторым друзьям.

Это были годы наибольшей напряженности между Московским Патриархатом и Римом: греко-католики в Украине, возрождение и расширение католического присутствия на территории России… На этом фоне дружба между рядовым православным священником и главой Католической Церкви выглядела очень подозрительной и ее следовало держать в секрете. Но, вернувшись из Рима после первого обеда у своего нового друга, отец Георгий пишет Патриарху Алексию. Патриарх ему не отвечает. Но не запрещает ему посещать высокого друга и не предпринимает никаких серьезных мер против своего непредсказуемого и неудобного священнослужителя. История Церкви состоит и из внешне незначительных событий. И еще она состоит из одинаково весомых слов и молчания.

Даже эта дружба, несмотря на масштаб друга, не привела отца Георгия к восторженному ослеплению. Помню его рассказ об их дискуссии по поводу папского авторитета, в которой отец Георгий говорил, что «мы, православные, хотели бы видеть в римском архипастыре лишь примат чести». Дискуссия закончилась категоричным утверждением Папы о данной ему высшей власти и заявлением: «Я не какой-нибудь primus inter pares![453]», – сопровождавшимся ударом по столу уже дрожащего от слабости кулака…

Отец Георгий встречался с понтификом много раз, встречался и в годы, когда уже тяжело больной Папа проходил через страшные испытания. Он присутствовал на последней пасхальной мессе, которую Папа отслужил 27 апреля 2005 года, и был на площади святого Петра в среду Светлой недели, 30 апреля – за три дня до его смерти, когда Иоанн Павел II в последний раз показался народу, ненадолго появившись в окне. Перед ошеломленной толпой и телекамерами всего мира Папа сделал громадное усилие, чтобы заговорить, но так и не смог.

«Le prкtre est un homme а manger» (священник – человек, отданный на съедение), – часто повторял отец Георгий по-французски, цитируя Бернаноса. И было ясно, что с тех пор, как он стал священником, такова была программа его жизни: отдавать себя «на съедение» любому, кто мог в нем нуждаться. Он себя не жалел. Утром – труды на приходе: служение литургии, исповедь. Затем – работа в газете, на радио, в библиотеке. Потом – преподавание или лекции, интервью. По вечерам часто пастырские беседы, молитвенные встречи, другие лекции, курсы катехизации. В редчайшие свободные минуты, бывало, ему приходилось отправляться со Святыми Дарами к больным или разговаривать с людьми, попавшими в трудное положение. Статьи и книги он писал по большей части ночью.