Поспеши, смерть!

– Ужас какой! То есть, я хотел сказать, здорово. Расскажите, как это было? Как вам Дельфы? И как вы поладили с собаками?

– Как Шлиман. Села и помолилась Зевсу Олимпийцу.

– Восхитительно! Вы серьезно? – Молодой человек водрузил пенсне на нос. – Да, вижу, что вы серьезно.

Разговор продолжался, и миссис Брэдли отметила про себя, что вид у Гелерта усталый и напряженный. Беседу прервало появление Мэри Хопкинсон.

– Милый, если ты хочешь умыться, то иди, – сказала она сыну. – Ланч будет через пять минут. Беатрис… кстати, Гелерт, – добавила она, – ты мог бы посмотреть, не приехали ли… а, нет, не надо. Вот они.

Ворвавшаяся группа состояла из двух мальчишек, которых миссис Брэдли видела на баркасе, и еще одного, в котором она узнала младшего сына хозяйки. За ними вошли две девушки и лысый мужчина лет пятидесяти. Последовали представления – хотя миссис Брэдли еще на пароходе познакомилась с семейством Карри – отец, дочь, сын и маленький Стюарт Паттерсон. Начались объяснения, восклицания наперебой и разговоры, продолжившиеся в течение ланча. О проекте сэра Рудри не упоминалось.

После ланча сэр Рудри увел Александра Карри, Гелерт ушел с сестрой и Кэтлин Карри, мальчики – в крепко надетых рукой Мэри Хопкинсон шляпах – пошли под палящее солнце исследовать город под руководством Айвора, и женщины остались вдвоем.

– Гелерт меня тревожит, – сказала мать молодого человека. – Суток не пройдет, как он влюбится в Кэтлин Карри. Так всегда бывает, и когда его знакомят с новой девушкой, я пребываю в ужасе. За год и девять месяцев, что мы здесь, его сердце было разбито раз шесть или семь. Это как-то слишком уж беспокойно. Придется мне ему сказать, что больше у меня в доме их не будет.

– Девушек?

– Нет, разбитых сердец. Он с ними становится невыносим. Хандрит, ходит как лунатик, придирается к еде. К музею даже близко не подходит и ссорится с греками. Я считаю, это поведение очень ограниченного человека. А единственный возможный способ, Беатрис, вести этот дом так, чтобы нормальный христианин мог сюда заехать погостить, – это держать его и Рудри постоянно занятыми и подальше друг от друга. Они друг друга видеть не могут! Сплошной Фрейд и Эдип. Ты это все еще увидишь. Я не знаю, зачем Рудри хочет взять с собой Гелерта, и я не уверена, что понимаю, зачем Гелерт согласился. Считалось, что он очень занят.

– Но, дитя мое, он интересуется археологией…

– Да, но это не археология. Это чистый идиотизм. Если бы они собирались честно покопать, я бы так не волновалась. А это – околоклассическое словоблудие, которое утомляет и раздражает меня. Да, Беатрис, и осторожно с Рудри и Александром Карри, дорогая. Они всегда так яростно ссорятся – худшая сторона их сорокалетней дружбы. И этот юноша Армстронг. Он мне не нравится. Он наполовину грек и выглядит как Аполлон или кто-то в этом роде. Совершенно неинтересен. Кроме того, я видела, как он мучил кота. Думаю, он тебя заинтересует. По-моему, он садист. Вряд ли он вообще что-то знает о нравственности. И таких ужасных застольных манер я в жизни ни у кого не видела.

2

В следующие несколько дней миссис Брэдли имела широкие возможности познакомиться со всеми членами экспедиции и получить информацию о ее целях от самого организатора и вдохновителя.

– Почитание богов Греции, – говорил сэр Рудри неопределенно, но величественно поводя рукой по воздуху.

– Чушь! – отвечал Александр Карри.

Его вспотевшая лысина сверкала на солнце, синие глаза смотрели ярко и яростно.

– Ужасающе ненаучно, – говорил Гелерт.

– Зато жутко прикольно, – говорила Миган.

Она была по-своему похожа на мать – крупная, но куда более мускулистая и начисто лишенная ее приятной и дружелюбной манеры.

Кэтлин Карри, отчужденная, таинственная и красивая, не говорила ничего, а мальчики – Айвор, темноволосый и худой, Кеннет Карри, с отцовскими синими глазами и бычьей краснотой лица, и Стюарт Паттерсон, с серьезным лицом, рыжий и густо веснушчатый, – пинали друг друга ногами, радостно-бессловесные, но полные тайных планов использовать время как можно лучше.

– Мальчики для порки, – сказала Мэри Хопкинсон миссис Брэдли под прикрытием спора о шестом городе Трои, который разразился между ее мужем, ее сыном Гелертом и Александром Карри. – Вот зачем они ему нужны. Вот что он мне сказал сегодня в час ночи. Хотя зачем – я не могу понять. В розги я не верю – от них мальчики становятся безответственными. Розги просто отпускают им грехи, и мальчишкам становится наплевать, что они делают и сколько причиняют беспокойства!

Миссис Брэдли, глядя черными, яркими, как у птицы, глазами, выслушала этот изумительный вклад в повестку дня, перевела взгляд с мальчиков для порки на девушек, с них – на своего хозяина, его друга и его старшего сына. Спор стал желчным со стороны всех участников, кроме Гелерта, который, бросив пенсне, изобразил на лице выражение скучающего интереса, которое разъярило его отца.

– Но что мы будем делать в Элефсине? – спросила Кэтлин Карри.