Посол Урус-Шайтана

И Юсуп, и его товарищи злые с самого утра: даже в такой праздник Гамид заставил их работать. Какое ему дело до того, что правоверные не смогут вовремя совершить омовение и намаз?[59] Ему бы только масло давали! Ежедневно большими бочками его отправляют из Аксу во все концы округа. Плывёт их работа в чужие края, как ручьи в ливень, чтобы возвращаться золотым потоком в карман хозяина.

Юсупа успокаивает Бекир:

— Придержи свой язык, Юсуп! Гяур правду говорит: Гамид, собака, уже на голову всем нам сел. Земля наших отцов и наша земля почти вся очутилась у него в руках. Чтобы построить лачугу, мы залезаем к нему в кабалу. Вот уже шесть лет на него работаю, как на каторге, а конца и не видно…

— А я отрабатываю отцовский долг, — сказал Реджеп, молодой, длиннорукий человек, и сплюнул вбок. — Как запрягся в пятнадцать лет, так и до сих пор… Думаешь, долг уменьшается? Куда там! Женился — пришлось одолжить у Гамида снова. Каждую зиму тоже одалживаю, чтобы не сдохнуть с голоду… Так без конца. Шайтан забери такую жизнь вместе с Гамидом! Говорят, возле Эшекдага снова появился со своими ребятами Мустафа Чернобородый… Плюну на все да пойду к нему!

— Сдурел ты, Реджеп? Шайтан помутил твой разум, несчастный! Узнает о таких словах Гамид, пропала твоя голова! — зашипел Юсуп и зло закричал на невольников, которые, прислушиваясь к разговору, остановились: — Крутите каток, проклятые собаки! Нечего уши развешивать! Грязные свиньи!..

Снова невольники налегли грудью на перекладины. Снова заскрипел каток, зазвенели кандалы. Но вдруг снаружи донёсся пронзительный крик. Все бросились к дверям.

По дороге от Аксу что есть силы бежала девушка с корзинкой в руке. Это была Ираз, дочурка Бекира. Её догонял Осман и старался схватить за длинный белый шарф, перекинутый через плечо. За ними трусил на лошади Гамид и что-то кричал да смеялся.

Бекир растолкал плечами товарищей и выскочил навстречу. Хотя Осман был вооружён и на голову выше Бекира, маслобойщик налетел на него как ястреб и с размаху ударил кулаком по уху. Ираз вырвалась из рук охранника и вскочила в круг людей.

Ошеломлённый неожиданным нападением, Осман было растерялся. На его сытом круглом лице мелькнуло удивление. Но тут же лицо стало наливаться кровью. Телохранитель набросился на Бекира с нагайкой. Посыпался град тяжёлых ударов.

— Стой, Осман, — унял его Гамид, подъезжая на сером коне. — Я хочу поговорить с Бекиром. Оставь нагайку.

Осман, сыпля проклятия, отошёл в сторону. Бекир тоже не хотел оставаться в долгу и обещал своему обидчику свернуть шею, желая сдохнуть, как паршивой собаке, или подхватить десяток быстро перечисленных им наихудших болезней.

— Да замолчите, шайтаны! — прикрикнул на них Гамид, слезая с коня.

Бекир направился к маслобойне. Гамид шёл следом.

— Я и не знал, что у тебя такая красивая дочка, Бекир, — говорил Гамид. — Сколько ей лет?

— Пятнадцать, ага, — мрачно ответил Бекир.

— Ты давно избавился бы от долгов, если бы послал её на работу в замок. Она будет чесать и прясть шерсть или прислуживать в гареме…

Они остановились на пригорке.

— Йок! Йок![60] — выкрикнул Бекир, порывисто обернувшись лицом к спахии. — Не трогай её, Гамид-бей! Она ещё молодая, ей хватает работы и дома. У меня больная жена…

Но Гамид настаивал на своём.

— Ты уже много лет отрабатываешь то, что взял на строительство сакли, Бекир, а долг не уменьшается, ибо человек так создан аллахом, что должен есть и пить… А тут ты сразу избавишься от долга, как от засохшей болячки! Подумай!

— Я отработаю сам свой долг, Гамид-бей! Буду работать ещё два года, но дочку в замок не отдам! Это не место для молодых девушек!

Гамид вспыхнул.

— Думай, что мелешь, Бекир! — зашипел он. — Рано или поздно ты все равно пошлёшь её ко мне. Долг давно просрочен… Ну, чего ты упираешься? Всем будет хорошо!

— Нет, Гамид-бей, этого не будет! — решительно ответил Бекир. — Все знают, что девушек, которые служили в замке, никто не берет замуж! Зачем ты хочешь сделать несчастными сразу четырех человек: меня, мою жену, дочку и её жениха Исмета?

— Поганая собака! — взвизгнул спахия. — Ты ещё пожалеешь! Я не забуду твоих слов!.. Паршивая свинья, вонючая гиена, как ты смеешь болтать такое о своём господине?.. Даю тебе неделю для уплаты долга! Если не уплатишь или не отработаешь вместе с женой и дочкой, я выброшу тебя из дома и выгоню из Аксу!

— Ла хавла![61] — поднял вверх руки Бекир. — Пусть будет так, как суждено быть. Но дочь тебе не отдам! Ты сможешь её взять, только если я умру, Гамид-бей! Таково моё последнее слово.

Бекир произнёс это так решительно, что все с удивлением посмотрели на него. До этого времени он никогда ни в чем не перечил ни Гамиду, ни телохранителям, которые постоянно сопровождали хозяина. Поэтому Гамид, считая Бекира умным и опытным маслобойщиком, назначил его старшим над другими наёмными рабочими и невольниками. Работу свою тот выполнял старательно, и Гамид был доволён им. Теперь Бекира трудно было узнать: глаза горят, кулаки сжаты, скажешь ему ещё слово — в горло вцепится!