Послы

Следует, не медля, упомянуть, что в течение следующих двадцати минут месье получал agr'ement от многого другого, в особенности от почти нависшей над водой в конце сада небольшой простенькой беседки, чей заслуженный вид свидетельствовал о том, как много и с каким удовольствием ее посещали. Это была даже не беседка, а скорее чуть возвышавшийся над землей помост со скамейками и столиком, огражденный перильцами и снабженный навесом; отсюда открывался широкий обзор сизовато-синего потока, который, сделав невдалеке крутой поворот, сначала исчезал из виду, чтобы потом уже на значительном расстоянии появиться вновь. Было ясно, что это шаткое сооружение пользовалось большим спросом для воскресных и прочих пирушек. Стрезер расположился в нем и, хотя был уже изрядно голоден, находился в приятнейшем расположении духа. Уверенность в себе, которую он вдруг обрел, лишь укреплялась журчанием воды, подернутой рябью рекой, шелестом камышей на другом берегу, прохладой, навеваемой парой лодок, привязанных к грубо сколоченным мосткам. На той стороне — немного выше — зеленели луга под подернутым дымкой жемчужным небом, которое прорезали купы подстриженных деревьев, казавшиеся плоскими, как шпалеры, и, хотя остальная часть деревни раскинулась окрест, везде — куда ни глянь — было так пусто, что искушение усесться в одну из лодок рождалось само собой. По такой реке она поплыла бы даже прежде, чем гребец взялся за весла, легкие взмахи которых лишь способствовали бы полноте впечатления. Эта мысль так захватила нашего друга, что он даже поднялся на ноги, но от резкого движения вдруг почувствовал, как сильно устал, и прислонился к стояку, продолжая любоваться рекой. И тут он увидел нечто, что приковало его внимание.

XXXI

То, что он увидел, было как раз тем, чего недоставало: из-за крутой излучины показалась лодка с молодым человеком, держащим весла, и дамой под розовым зонтиком на корме. Нашего друга мгновенно словно озарило — вот чего не хватало для полноты картины, не хватало весь день, а сейчас медленным течением вносило в пейзаж как последний завершающий штрих. Они приближались медленно, отдавшись во власть реки, и явно направлялись к причалу, вблизи которого находился Стрезер; не менее очевидно было и то, что перед ним те двое, кому хозяйка сейчас стряпает ужин. Они, на взгляд нашего друга, составляли счастливую пару — молодой человек в рубашке с короткими рукавами и молодая женщина, изящная, привлекательная, — несомненно прибывшие сюда издалека, однако знакомые с окрестностями, хорошо осведомленные по части того, что может им предоставить сей уголок. По мере их приближения в голове нашего друга теснились и дальнейшие догадки: двое в лодке были знатоками, ценителями, завсегдатаями этих мест — во всяком случае, посещали их не впервые. Они, смутно чувствовал Стрезер, знали, куда и как причалить, а поэтому выглядели еще более идиллической четой; но не успел наш друг так подумать, как гребец поднял весла, и лодку стало сносить в сторону. Тем не менее она уже настолько приблизилась, что Стрезеру почему-то почудилось, будто дама на корме подозревает о его присутствии и что он наблюдает за ними. Она что-то решительно сказала своему спутнику, но тот даже не обернулся, и у нашего друга сложилось впечатление, что она велела ему затаиться. Так или иначе, но они насторожились и в результате заколебались, следовать ли намеченному курсу, и продолжали колебаться, держась пока в некотором отдалении от берега. Все это произошло неожиданно и стремительно — так стремительно, что Стрезер, едва успев окинуть их взглядом, вдруг обнаружил нечто такое, что чуть не вскрикнул. За эту секунду он тоже их разглядел — разглядел и убедился, что знает даму, чей розовый зонтик, колыхаясь и скрывая ее лицо, вносил прелестное розовое пятно в сияющий пейзаж. Да, произошла невероятная — одна на миллион — случайность! Но если он узнал даму, то узнал и джентльмена; джентльмен, который все еще сидел к нему спиной, стараясь держать лодку подальше от берега, этот идиллический герой без пиджака, так остро откликнувшийся на испуг своей дамы, был — под стать чудесному случаю — не кто иной, как Чэд.