Послы

Мадам де Вионе тоже явно боялась сделать ложный шаг, но в ее случае это был страх иного рода, и она умела лучше его скрыть. Она улыбнулась при виде Стрезера, а, здороваясь, повела себя свободнее, чем миссис Покок: протянула ему руку и не двинулась с места, и минуту спустя он поймал себя на мысли, что она, как ни странно, — хотя, несомненно, это так — предает и губит его. Она держала себя с ним как нельзя более непринужденно и мило — и именно этим его предавала. Ее необычайная изысканность немедленно наполнила, в глазах Сары, особым содержанием его уклончивое поведение. Но откуда было мадам де Вионе знать, какой удар она ему наносит. Она старалась быть простой и кроткой — до той степени, какая не лишала ее очарования, и тем самым, по всей очевидности, выставляла его своим сторонником. В ее туалете, прическе, во всем ее облике, как он отметил, выражалась готовность завоевывать доверие, даже самой поэтичностью раннего визита, который, она считала, был в хорошем вкусе. Она изъявила желание помочь с портнихами и покупками, она отдавала себя в полное распоряжение родственников Чэда. Стрезер различил на столике ее визитную карточку с графской короной и «графиней», и его воображение тотчас выстроило ряд смягчающих доводов, которые сейчас вихрем проносились в Сариной голове. Вот уж кто, без сомнения, никогда еще не сидел рядом с «графиней», и общество представительницы титулованного класса должно было льстить ей. Она как-никак пересекла океан, чтобы на нее посмотреть! Однако в глазах мадам де Вионе он читал, что, поскольку Сарино любопытство еще не полностью удовлетворено, она крайне — более чем когда-либо! — в нем нуждается. Она тянулась к нему так же, как в то памятное утро в соборе Нотр-Дам; как и тогда, он отметил скромность и изысканность ее платья. Оно словно давало понять — пожалуй, несколько до времени и излишне тонко, — какую бесценную помощь та, которую оно облачало, способна оказать миссис Покок по части покупок и портних. Недаром миссис Покок не отрывала от гостьи глаз, и наш друг ясно представил себе, чего благодаря их совместной мудрости избежала мисс Гостри. Он даже вздрогнул, воображая, как сам, — если бы благоразумие не взяло верх, — представляет ее Саре, называя замечательным гидом и образцом американки в Европе. Однако, бросив взгляд на Сару и, кажется, схватив, какой линии она намерена держаться, Стрезер несколько успокоился. Сара «знала» Париж. И мадам де Вионе тотчас легко этот мотив подхватила:

— О, стало быть, у вас с братом та же склонность. Семейное сходство! Ваш брат, должна признать, — правда, в отличие от вас, он давно уже в Париже, — ваш брат удивительно вписался в наш круг.

И она обернулась к Стрезеру — женщина, владеющая искусством с удивительной легкостью переводить разговор с одного предмета на другой. Разве егоне поразило, как на редкость просто нашел Чэд свое место, и разве ему самому не послужили познания его молодого друга?

Стрезер оценил ее маневр: чтобы с ходу взять такую ноту, требовалась смелость, и немалая, и она ее явила. Однако в голову невольно закралась мысль: на каких еще нотах ей пришлось играть с тех пор, как она сюда пожаловала? Ублаготворить миссис Покок она могла, лишь предъявив наглядные выгоды; а что в парижской жизни Чэда было примечательнее, чем тот новый уклад, который он себе создал? И раз уж она решила не прятаться, лучше всего было предстать перед миссис Покок как часть этого уклада, как зеркало, показывающее, каким уютным, каким налаженным домом он живет. Этот замысел четко и ясно читался в ее дивных глазах, и, когда она прилюдно потянула нашего друга в свою лодку, им в глубине души овладело необоримое волнение, за которое позднее он не преминул упрекнуть себя. «Ах, не расточайте мне столько ласки! — молил он мысленно. — Вы выставляете нас близкими друзьями. А что, собственно, было между нами? При каждой встрече я весь сжимаюсь внутри. Да и встречались мы всего с полдюжины раз». Он вновь посетовал на порочный закон, неотвратимо управлявший личными сторонами его жизни. Вот и сейчас все произойдет так же нелепо, как уже без конца оборачивалось с ним: миссис Покок и Уэймарш, разумеется, решат, что он вступил в отношения, в которые и не думал вступать. Оба, без сомнения, приписывают ему — иначе и быть не может, при том тоне, какой она взяла, — права, вытекающие из подобного рода отношений, тогда как единственное, что он мог, — это держаться на краю бурного потока, не давая затянуть себя в него. Внезапно им овладел страх, но, добавим, не разгорелся, а, вспыхнув на мгновение, тотчас сник и совсем иссяк. Стрезер откликнулся на призыв мадам де Вионе и под огнем просвечивающих Сариных глаз ответил ей, а этого было вполне достаточно, чтобы оказаться в ее лодке. Все остальное время, пока длился ее визит, он только тем и занимался, что, лавируя между двумя противными сторонами, помогал удалому суденышку держаться на плаву. Оно вихляло под ним, но он не покидал своего места. Раз он взялся за весло и обязался грести, он греб.