Последыш Древних

  Девушка бросилась к своему учителю, и спустя пару минут включилась в работу. Требовалось срочно погрузить всех раненых на повозки и вывезти их в безопасное место, а начинать следовало с тяжелых. Однако повозок не хватало, и к восточным воротам отправили только половину офицеров, с которыми был Арьенте. А Юна, несколько санитарок и десять легионеров под командованием сержанта, остались охранять госпиталь и ждать транспорт.

  Минуло три часа. В городе царила суматоха, повозки не пришли, а легионерам было приказано отправляться к западным воротам. Никто и ничего не знал. Известий от Арьенте не было и мимо госпиталя постоянно проходили небольшие отряды морейских солдат, которые выдвигались навстречу вражескому войску. А затем наступила ночь, на Сайгару опустилось темное покрывало и в городе заполыхали пожары. Противник смог прорваться в город, который не был готов отразить массированный штурм, а Юна не понимала, что она должна делать и как поступать. Для принятия решений требовался лидер, каковым она не являлась. Но, как это случается, в трудную минуту нашелся человек, который взял на себя ответственность.

  Покинув палату, к девушке, пошатываясь, подошел майор Агликано, командир штурмового батальона, и он сказал:

— Беру командование на себя… Всех, кто в состоянии драться, в строй… Женщинам спрятаться в подвале…

  Юна хотела ему возразить, но не смогла. В голосе майора–штурмовика проскользнули командирские нотки, и она поступила так, как он велел. Санитарки и целительница спрятались в пустом винном погребе, а офицеры, все как один, взяв личное оружие, заняли оборону и забаррикадировали вход. Их было немного, меньше двух десятков. Но они были воинами, которые знали, что такое долг и за их спиной находились морейские женщины. Ради них они были готовы сражаться и умирать, и вскоре час испытаний настал.

  Первыми здание госпиталя попробовали атаковать эльфийские разведчики, несколько юрких и быстрых стрелков, которые осыпали главный вход и окна градом стрел. Но морейские офицеры находились в укрытии, и один из них, несмотря на слабость, кинул в рейнджеров молнию и свалил самого дерзкого стрелка. После чего эльфы, забрав своего убитого, отступили и скрылись в темноте.

  Это было началом. Наверняка, рейнджеры сообщили о том, что в здании засели морейцы, и вражеский командир выделил на захват госпиталя полусотню дружинников, которые попытались вышибить дверь тараном, но со второго этажа на них скинули тяжелый диван и они сменили тактику. Дом был большой, входов много, и рубайятцы этим воспользовались. Они атаковали здание с нескольких сторон, пролезли внутрь через выбитые окна, и вступили с раненными офицерами в ближний бой. Ну, а морейцы дрались отчаянно и до последней возможности. Но защитников госпиталя было мало, и дружинники их задавили, кого убили, а некоторых, среди которых оказался майор Агликано, взяли в плен и выволокли во двор.

  Всего этого Юна Эстайн не видела. Вместе с перепуганными женщинами, дрожа от страха и надеясь на чудесное спасение, она сидела в винном подвале. И это было ошибкой. Не стоило прятаться там, куда озверевшие от крови враги могли заглянуть сразу, как только захватят дом. Но Юна этого не знала и когда в закрытую дверь стали бить толстым неошкуренным бревном, она стала молиться богам. Да только молитвы не помогли. Дружинники выбили дверь, ворвались в подвал и впереди всех оказался неестественно худой и небритый шатен в порванном сиреневом камзоле, наверняка, командир, который увидел женщин и закричал:

— Отлично, ребятки! Наконец‑то, нам перепадет немного любви! Гуляем!

  Не нашедшие вина, но обнаружившие женщин воины, хватая визжащих санитарок, поволокли их во двор. А командир подошел к Юне и, смерив ее сальным взглядом, ухватил девушку за мантию и в его руке появился кинжал. В этот момент его можно было ударить или кинуть в рубайятца боевое заклинание. Однако Юна растерялась и все, чему ее учили братья и платные наставники, выскочило у девушки из головы. Колени целительницы дрожали, руки тряслись, и она не могла вымолвить ни слова. Ну, а насильник, который делиться добычей ни с кем не собирался, по крайней мере, пока, оттянул ткань мантии на себя и полоснул ее клинком.

  Обнажая белое тело, материя распалась и Юна попыталась прикрыться руками, но рубайятский командир отвесил девушке сильную хлесткую пощечину и она едва не потеряла сознание. В голове у нее зазвенело, к горлу подступил комок, и душа закричала от боли, негодования и нестерпимого ужаса. Девушка понимала, что сейчас произойдет, однако страх парализовал ее и лишил сил. Сопротивляться не было никакой возможности и, закрыв наполненные слезами глаза, она почувствовала, как с нее срывают остатки одежды, а потом услышала самодовольный голос рубайятца:

— Вот это сиськи! Именно такие мне всегда нравились! Шикарно!

— Нет! — жалобно запищала Юна. — Прошу вас… Пожалуйста! Не делайте этого… Мой отец богат, и он заплатит за меня выкуп…