Последыш Древних

  Впрочем, эти мысли ушли из головы сразу. Я продолжил движение к кострам и заметил, что один из рубайятских дружинников упал на карачки, то ли поскользнулся, то ли рану получил, не ясно. Но его прикрытая броней спина оказалась передо мной, словно удобная подставка, и я на нее запрыгнул. Встал, но не задержался, а прыгнул дальше и, перелетев через пару вражеских бойцов, которые готовились проткнуть меня кавалерийскими пиками, оказался возле костра. Равновесие не удержал, покатился по траве и едва не попал в пламя. Однако повезло и, с трудом поднимаясь, я огляделся и понял, что я не первый, кто оказался на стоянке наших врагов, и мой взгляд заскользил в поисках противника.

  Чисто. Рядом, на расстоянии и удара, никого не было. Зато я разглядел Сьеррэ Эрахова, который вместо того, чтобы биться, испуганно оглядываясь, бросился в темноту.

— Мерзавец! — прошипел я, сделал несколько шагов в сторону и воткнул меч в спину вражеского воина, который боролся с нашим солдатом.

— Благодарю, господин поручик, — отозвался совершенно незнакомый воин, и я отвернулся.

  «Где некроманты!? — в голове возник вопрос, но среди сражающихся людей чернокнижников я не разглядел. — Неужели удрали?»

— Стрелки! Бей! — снова команда вездесущего комбата, который непонятно как оказался впереди авангардной группы морейских солдат. Видимо, он обошел поле боя по флангу. А затем появилась связь с магическими потоками. Значит, наши стрелки все же завалили некроманта с негатором и, в подтверждение этого, над полем боя вспыхнул нестерпимо яркий солнечный свет.

  Мне пришлось зажмуриться. А когда, утирая выступившие на глазах слезы, я поднял веки, то обнаружил, что живые мертвецы один за другим падают у подножия холма, а вампиры, которых солнечный свет задел краем, повизгивая, удирают в сторону тракта. Морейские маги не оплошали и сделали то, что было нужно, да и воины показали себя. Однако сражение продолжалось, потому что вновь нас попытались атаковать ополченцы, а вместе с ними были конные дружинники.

— А–а-а–а!!! — с неистовым ревом на меня налетел всадник, и я отскочил в сторону, а потом бросился на него, ухватился за вонючий сапог дружинника и потянул его на себя.

  Получилось. Всадник выпал из седла, и я, выронив клинок, припечатал его кулаком в горло. При этом оцарапался об кольчугу, но кадык ему сломал, и сразу же услышал шум со спины.

  Я обернулся и обнаружил, что на меня мчится еще один вражеский кавалерист. И снова я попытался уклониться, на этот раз, неудачно. От удара копья ушел, но лошадь дружинника сбила меня с ног. И, перекувыркнувшись через себя, на какое‑то время я потерял сознание.

  Сколько провалялся без памяти, и кто топтал тело поручика Руговира, пока мой разум находился вне пределов родной телесной оболочки, не знаю, десять минут точно. А когда я очнулся, то обнаружил, что штурмовики и пехотинцы отошли и двигаются в сторону холма.

— По–до–жди–те! — я попытался подать голос, но из горла вырвался неразборчивый хрип. Меня бросили, ибо посчитали мертвым, и каждый был занят спасением собственной шкуры, а я находился в стороне. Но подыхать не хотелось, и я снова поднялся. Левое плечо не чувствовал, в голове звон, ребра ноют, а во рту сухость. Магию при этом ощущал, как привычную морейскую, так и ту, которую использовали чародеи Вайда. А вот применить не мог, концентрации не хватало. И в дополнение к этому еще спина ныла так, будто я весь день мешки с солью для засолки рыбы таскал.

  Короче, мне было очень плохо, но я мог передвигаться и, подняв верный клинок, побрел к нашим оборонительным позициям.

  Шаг. Другой. Третий. Каждый давался с огромным трудом, но я не останавливался. Где‑то совсем рядом шел бой и рубайятцы пытались преследовать отступающих морейцев, однако меня это никак не касалось.

  Шаг. Еще один. И еще. На пути оказалась кочка, которую я не заметил, и носок сапога за нее зацепился. После чего короткий полет, я покатился по сухой колючей траве и приземлился в какой‑то сырой канаве.

  Над головой крупные звезды, а вдали крики, вспышки и звон оружия. Мне так и не удалось применить свои магические умения и, может быть, это к лучшему. Тем более что сражался я достойно. И вот на такой мысли я стал погружаться во тьму и перед глазами все поплыло. Однако «уплыть» и обрести покой не получилось. Кто‑то резко встряхнул мое безвольное тело. И я разглядел склонившегося надо мной корнета Кайру, который похлопал меня по щекам и спросил:

— Руговир, ты живой?

— Пока не знаю, — прохрипел я.

— Ничего. Если ответ вразумительный, значит, пока в норме… Держись…

  Корнет взвалил меня на плечи и мелкой трусцой побежал за отступающими солдатами, а я опять стал проваливаться в забытье. Но прежде чем вокруг снова воцарилась темнота, получилось уловить бормотание Кайры:

— Ты будешь жить, Руговир, и я тебя не брошу… Точно говорю… А иначе кто же мне две тысячи альго заплатит…

Глава 22.

  Сначала были запахи.