Последыш

Прыжок — а переход, как всегда, был мгновенным, — получился зачетный. Прямо из салона минивэна на четыреста с гаком метров на северо-запад, как раз к яблоневому саду Моховской фермы. Место тихое и в меру безопасное. Во всяком случае, Бармин посчитал его таковым, учитывая обстоятельства. И это был очевидный плюс: и то, что мгновенно, и то, что больше чем на четыреста метров. Еще в плюсе была информация о том, что телепортация возможна даже из замкнутого пространства и, что характерно, через броню. Машинка-то была не простая, а бронированная. Не лишь бы как. Заодно выяснились и кое-какие граничные условия: объем "пространства переноса" оказался, прямо скажем, маловат. Две женщины, тесно прижавшиеся к Игорю перед самым прыжком, перенеслись вместе с ним, как нечего делать. А вот с захваченными им в плен инсургентами так не получилось. Одного, который поменьше и потише, перенесло нормально. Зато второго, не вовремя попытавшегося оказать Игорю посильное сопротивление, изрядно покромсало. А нечего было выделываться и растопыриваться, тогда бы не оказался "за бортом". Неудачнику оторвало левую руку по локоть и обе ноги почти до колен. Больно и крови много, да и зрелище не аппетитное, но это бы еще как-нибудь. Раны перевязать, скорую вызвать и вуаля — в больнице бы откачали. Но он болезный еще и выгибался, откидывая голову назад. Вот ему полчерепа и "спилило", а с такими ранами уже не живут. В общем, прыжок этот Бармина многому научил, да и напугал изрядно. А что, если бы на месте этого недоумка оказался кто-нибудь из его девушек?

Подумав об это, Бармин едва не впал в истерику. Но с приступом, слава богам, справился довольно быстро, и, решив, что, если будет занят делом, некогда станет фантазировать, взялся за уцелевшего. Этот крепенький мужичок под пятьдесят, скорее всего, являлся координатором операции или бери выше. Одет в хороший костюм, носит очки и галстук и вооружен как-то смешно. Револьвер тридцать восьмого калибра в наплечной кобуре скрытого ношения. Одним словом, не боевик. Но, если так, то мозги этого типчика были обременены многими и многими знаниями, из которых проистекали его личные печали.

Впрочем, начиналось все мирно. Бармин задал незнакомцу несколько вполне очевидных вопросов, — имя, национальная принадлежность и причина наезда, — но в ответ получил лишь набор отмазок: "Нихт ферштейн", "Я вьяс не понимать" и "Не размовляю вашу мову". И лопочет, гад, что-то по-итальянски. Дескать, "швамбранин я, в магазин за колбасой вышел". Раздосадованный упертостью единственного оставшегося в живых "языка", не желавшего даже назваться по-человечески, — ну какой из него, на хрен, Джузеппе? — Игорь сломал террористу пару пальцев на левой руке, поставил синяк под глазом и пустил юшку, свернув на бок нос, но пленный оказался тем еще жуком. Молчал гад, а время уходило. Стрельба в замке все еще не утихла, за березовой рощей все горело и взрывалось, да еще и девчонок не хотелось оставлять надолго одних. Иди знай, кого и когда понесет в ту сторону, или что туда прилит. Оно конечно, обе умеют ставить щиты, но сердце было неспокойно. В общем, Бармин был на нервах, и то, что произошло в следующие несколько минут можно было объяснить лишь его общим взбудораженным состоянием, неопытностью в подобного рода делах и начинавшей овладевать им паранойей, помноженной на совершенно простительный в такой ситуации гнев.

В общем, Бармин орал и матюгался, одновременно тряся, как липку, взятого за грудки мужчину и требовал от него ответов на свои вопросы. Но злодей, мать его так, только мычал что-то нечленораздельное разбитыми губами и хрюкал, как бывает у людей при насморке, пытаясь остановить идущую носом кровь. И в какой-то момент Игорь попросту потерял над собой контроль, и то, что произошло дальше, помнил смутно, словно действовал во сне или трансе. А когда очнулся, оказалось, что он уже знает ответы, как минимум, на часть своих вопросов, и, поскольку оппонент его допроса не пережил, но цельность костей и шкуры при этом сохранил, приходилось признать, что каким-то образом Бармин "взломал" его мозг, чего бедолага пережить уже не смог. И все про все, если верить равнодушно отсчитывающим время часам, заняло у Игоря две минуты или, может быть, чуть больше, но ненамного. Способность это была явно новая, прежде известная ему только по книжкам и фильмам фэнтези, и, видимо, смертельно опасная для тех, к кому ее применяют.