Последствия старых ошибок

— Я не знаю, — сказал Млич, поднимаясь. — Во мне действительно что–то изменилось в последний месяц. Но я имел контакт не только с капитаном. Ещё с борусами, и с Энреком, сыном эрцога Локьё. Он тоже другой. Меня учили, что необычные психические способности — это уродство, мутация. Что экзотианцы не могут чувствовать так же, как мы. Их восприятие искажено, оно похоже на восприятие человека, накаченного наркотиками. Так говорил психолог, который преподавал нам в колледже, так меня учили в академии Армады. Но я много общался с Энреком, и он куда здоровее упомянутого психолога. Он чувствует так же, как и я, но при этом обучен распознавать, что у него внутри творится. Со мной же происходит то, чего я не понимаю. Я стал думать и ощущать иначе. Меня это пугает. Раньше я точно знал, чего хочу — карьеры, успеха, денег. У меня хорошая профессия и для военного. Теперь я ничего не знаю о себе. Я потерял некий формальный смысл. Спрашиваю себя — зачем воюю? Кому нужен? И не нахожу ответа. Возможно, капитан, вы об этом?

— Ну ни фига себе, вопросы пошли, — тихо сказал Тусекс. — И выпить не дают.

— Мличу, может, и виднее, он у нас недавно, — неожиданно встрял Гарман. — А мы привыкали ко всему потихоньку. Был момент, когда я боялся вас, капитан, до судорог. Вы шутя хлопали меня по плечу, а я пол дня ходил потом как стеклянный. Думал, вот сейчас споткнусь, упаду на пол и… А потом привык. Мне кажется теперь, что вот так и надо, чтобы старший по званию смотрел на тебя, а ты уже знал, что он тебе сейчас скажет. И… — он потерялся в словах и замолчал.

— И мы понимаем тебя без слов, довольно часто, — помог Неджел, не заметив, как перешёл на «ты». — Мы к этому привыкли. Мне трудно будет теперь служить с человеком, которому тупо на меня плевать. Влияешь ты на меня — не влияешь, ты же не борус, в конце концов. Да я и не знаю, возможно ли вообще такое? Может, ты просто переутомился, капитан? Все мы на этом ненормальном юге стали психами. Вот и мерещится всякая дрянь. Лендслер недаром приказал поставить корабль на карантин. Может, всё–таки, это борусы нам боком вышли?

Он обернулся к эйнитке:

— А леди нам сегодня что–нибудь скажет? Это же по её части: разобраться психоз тут у нас или нет?

— Я бы сама хотела это знать, — разомкнула губы Дарайя. — Влияет, как правило, сам исток мироздания. Или — его проводник, — она обернулась и посмотрела на меня долгим, вытягивающим душу взглядом. — Ты не адепт и не проводник эйи. И влиять никак и ни на кого не должен. Но, наблюдая за тобой, я вижу — это не так. Ты не согласен, грантс? — переключилась она на Абио. Тот туманно и непонятно улыбался, пока эйнитка говорила.

— Весь мир — сеть взаимовлияний, — отозвался он эхом.

— Ты же понимаешь, что речь сейчас не об этом!

— Я видел прошлой ночью Великого Мастера, — сказал Абио ещё тише, и мы примолкли. — Спросил его о сапфире. Он рассмеялся и велел рассказать вам, капитан, сказку о цветах Домов камня. Вот я и рассказываю.

Девять их было. И каждый цвет символизировал чистоту пути своего Дома. Зелёный камень хранил пути сердца, желтый — мысли, красный — плоти, синий — интуиции. Не забыли и о черноте бездумия, и чистоте помыслов. Только тень позабыли. Обиделась она и пришла первой к тем, кто хранил чистоту помыслов. И погибли они во мраке, потому что не видели меры, кроме белого. Тогда засмеялась тень и вошла в черноту бездумия. Она искушала тьму стать главной силой среди прочих. И Великий мастер велел наследникам Дома Обсидиана разделить кровь, чтобы не было в нас соблазна для тьмы. И поняли мы свою ошибку, и смешали кровь…

Абио замолчал, поднялся, выпил немного воды. Никто из бойцов не пошевелился. Рассказ его действовал на нас магнетически.

— Остальным домам тень была не так страшна, — так же тихо продолжал грантс. — Красный стал багровым, синий — цветом пепла на закате. Ведь хранящий чистоту цвета должен и в сердце сохранять истину пути, или камень его потускнеет. Мастер не сказал мне. Но, думаю, я понял, почему он велел передать сапфир вам, капитан. Он увидел в вас наследника путей синего камня. Не крови, но пути. А чистота цвета — сама по себе радует душу, у кого не рассыпалась она ещё пеплом. Вот и вся сказка, — Абио встал. — Нет тут сумасшедших. Человек — иной, чем вас учили. Иначе устроен. И учится человек — только сам у себя. Что женщина вам покажет, вы без усилия из себя не возьмёте. Для остального же — разговоров нет. Зря вы их затеяли. То, о чем говорите — друг другу положено передавать молча. Открывая рот — знание убиваем. Оттого и глупости в людях сейчас столько же, сколько в давних наших предках. Слишком много болтаем.

Абио встал.

— Устал я с дороги. Поспать бы.

— Уснуть бы ещё, — пробормотал Неджел.

— А ты собери в тело всё, что за день от земли взял — и небу отдай. И снов тебе не будет.

Абио кивнул мне и вышел. Дарайя тоже поднялась и потекла к выходу. Я хотел её перехватить, спросить про смысл последних слов грантса, но не успел. Парни отвлекли. Неджел стиснул в объятьях Дерена, тот вывернулся, налетев на меня…