Последствия неустранимы

Придя наконец в свой кабинет, Бирюков взял телефонный справочник. Нашел номер контрольно-семенной станции, где работала жена Головчанского, и позвонил. Ответила заведующая. Она сказала, что в связи с острым сердечным приступом после известия о смерти мужа Софья Георгиевна на работу не вышла и, вероятно, находится дома. Без того неважное настроение Бирюкова стало еще хуже — предстоящий разговор с больной женщиной ничего доброго не сулил.

Головчанские жили в двухэтажном коттедже недалеко от железнодорожного вокзала. Наряду со строительством многоквартирных домов такие коттеджи в последнее время с чьей-то легкой руки стали расти в райцентре как грибы после теплого дождя, и селились в них большей частью руководители предприятий, финансировавших строительство.

Дверь открыл худенький загоревший мальчик в новой школьной форме. Поздоровавшись, он пристально оглядел милицейскую одежду Бирюкова, обернулся в коридор и по-взрослому громко сказал:

— Мама! К нам пришел товарищ из милиции. — После этого предложил Антону: — Проходите наверх. Мама там.

Из коридора на второй этаж вела устеленная ковровой дорожкой лестница с красивыми, отделанными под дуб перилами. На лестнице стояла Софья Георгиевна Головчанская. Ее нарядный желтый халат без пояса походил на парчовую ризу, украшенную замысловатой вышивкой, а продолговатое аскетическое лицо со скорбным взглядом было точь-в-точь как у монахини.

В просторной, обставленной импортной мебелью комнате Головчанская предложила Бирюкову сесть в кресло у низкого столика, заложенного журналами мод. Затем села сама с противоположной стороны. Дрогнувшим голосом проговорила:

— Можете рассказывать всю правду, какой бы горькой она ни оказалась. Я не настолько больная, чтобы избегать откровенного разговора.

Антон снял фуражку и положил ее к себе на колени.

— Признаться, рассчитываю на вашу откровенность, чтобы выяснить обстоятельства смерти Александра Васильевича.

Смуглое сухощавое лицо Головчанской болезненно покривилось:

— Утаивать мне совершенно нечего. Не могу понять, что за загадка случилась. В субботу Олег Туманов рассказал по телефону о смерти Саши, а в воскресенье утром принесли телеграмму… — Софья Георгиевна выдвинула из-под журнального столика небольшой ящик и подала Бирюкову телеграфный бланк. — Это же телеграмма… с того света. Мистика какая-то, честное слово…

Антон прежде всего обратил внимание на телеграфные данные. Телеграмма номер 245 была отправлена из Николаевки Крымской области в субботу, в 18 часов 10 минут по московскому времени. В ней сообщалось: «Долетел благополучно целую Саша».

— Николаевка — это поселок на берегу моря. Кажется, в сорока километрах от Симферополя, как говорил Саша. Там есть пансионат «Солнечный», куда у Саши была путевка, — пояснила Головчанская. — И вот… по совершенно непонятной для меня причине Саша вместо Крыма оказался на даче Туманова…

— Попробуем это выяснить, — предложил Антон. — Что вам известно о Тумановых?

Головчанская опустила глаза, задумалась:

— Олег прекрасный человек. Саша постоянно восторгался им. Говорил, что такого золотого шофера трудно найти. Да и мне самой часто приходилось ездить с Олегом. Иногда даже неловко было обременять его, но Олег ни разу не высказал ни малейшего намека на неудовольствие. Бывало, извинюсь, а он только рукой махнет: «Пустяки!» Жену его, Надю, знаю меньше. Но и она, по-моему, очень милая женщина…

— Мог Александр Васильевич заночевать на даче Тумановых без их разрешения, если дверь домика, скажем, по каким-то причинам оказалась не заперта?

Софья Георгиевна едва заметно пожала худенькими плечами:

— Разумеется… Но зачем это? Проще прийти домой, чем тащиться с вокзала в кооператив.

— Допустим, что Александру Васильевичу идти домой не хотелось…

— Почему?

— Ну, скажем, он поругался с вами перед отъездом. Головчанская кинула на Антона короткий взгляд:

— Мы с Сашей никогда не ругались. И вообще не могу понять… почему Саша в пятницу вечером не уехал в Новосибирск, остался ночевать здесь.

— Сколько он взял с собою денег на дорогу?

— Не знаю. Саша никогда не отчитывался.

— В таком случае, сколько оставил вам?

— Точно не помню… Что-то около трехсот пятидесяти рублей.

— То есть все свои отпускные. На какие же средства он рассчитывал проводить отпуск?

— Н-не знаю.

— Может, со сберкнижки взял?

— Смешно сказать, но мы с Сашей не пользовались услугами сберкассы. — Софья Георгиевна как-то неестественно улыбнулась и опустила глаза. — Стыдно сознаться, большинство вещей нами куплено в кредит и на деньги, занятые у родственников.

Ответ показался Антону неискренним, однако он не подал виду. Какое-то время Софья Георгиевна сидела молча, нахохлившись, словно замерзающая птица. Потом слово за словом разговорилась.