Последствия греха

Роберт Марлоу огляделся с видимым равнодушием.

— Здесь? — уточнил он.

— Нет. Но сегодня.

— Это так важно?

Урсула отлично видела, что ее отец лишь притворяется бесстрастным.

— Да.

Судя по всему, не только Урсула была заинтересована этой беседой. Доббс, сидевший в противоположном конце комнаты, внимательно следил за мистером Марлоу и лордом Роземом. Переведя взгляд с одного на другого, он отхлебнул виски.

Леди Эштон легонько дотронулась до плеча Урсулы:

— Скажите, милая, вы интересуетесь искусством?

— Э… да, — с удивлением ответила та.

— Хотя, полагаю, ваши вкусы разнятся с пристрастиями Элизабет Андерсон. Что вы думаете о таких художниках, как Пикассо и Брак?

— Мне кажется, у них очень интересные картины, — с искренним энтузиазмом отозвалась Урсула.

Леди Эштон лениво улыбнулась.

— Этот странный кубизм… Вам непременно следует однажды отправиться в Париж и побывать на Монмартре. Там подлинное вдохновение, — нараспев произнесла она.

— Занимаетесь образованием мисс Марлоу по части современного искусства, леди Эштон?

Урсула вздрогнула при звуках этого голоса; леди Эштон обернулась к лорду Розему, и ее светлые ресницы затрепетали.

— Разумеется, вы не станете возражать? Девушка уровня мисс Марлоу должна находиться в курсе последних веяний искусства в той же мере, что и последних новинок моды. Кроме того, я полагаю, что Париж ей понравится… — К ужасу Урсулы, леди Эштон игриво потрепала ее по плечу.

— Конечно… — с сомнением отозвался лорд Розем и коротко поклонился Урсуле.

Раздался удар гонга, означающий, что ужин подан.

— Идемте. — Лорд Розем предложил руку леди Эштон. Та в ответ опустила глаза и засмеялась. Оба раздражали Урсулу так, что ей с трудом удавалось это скрывать. Мистер Марлоу взял дочь под руку, собираясь проводить в столовую. Доббс извинился и ненадолго покинул комнату, чтобы позвонить, в то время как Дэниэль Эббот вынужден был по пути к столу довольствоваться обществом хозяйки дома.

Джерард Андерсон, угощая своих друзей, не экономил, и сегодняшний вечер не был исключением. На первое подали черепаховый суп, затем — тюрбо с соусом из омаров. Потом на столе появились цесарки, ягненок и жареная утка. Разговор за ужином крутился вокруг беспошлинной торговли и тарифов, но Урсула не вслушивалась. Сидя напротив леди Эштон, девушка чувствовала, что ее критически оценивают, точь-в-точь как призового поросенка на ярмарке.

Леди Эштон почти не говорила, по, видимо, что-то взвешивала про себя. Урсула ощущала на себе ее взгляд каждый раз, когда откладывала вилку или делала глоток вина. Только когда отец вовлек леди Эштон в разговор, ее внимание несколько ослабло. Мистер Марлоу начал одну из своих излюбленных тем — вырождение англичан — и поинтересовался, каковы взгляды леди Эштон на функции аристократок в современном обществе. Урсула вздохнула; несомненно, все эти расспросы являлись лишь поводом к тому, чтобы отец мог еще раз подчеркнуть свое неудовольствие поведением дочери. Леди Эштон уклончиво отвечала, что охотно обзавелась бы семьей и таким образом внесла бы свой вклад в развитие грядущих поколений. Отец Урсулы энергично закивал и выразил свою обеспокоенность тем, что, в то время как количество детей в обеспеченных семьях снижается, бедняков одолевают нищета и болезни, и все это из-за угрожающе высокого уровня рождаемости.

— Я вырос в трущобах, — заявил Роберт Марлоу, делая энергичный жест ножом, — и знаю, что прокормить семью из восьми человек на шахтерское жалованье невозможно. Там, где я рос, дети умирали от болезней — либо их забирали в работный дом. Мы не можем позволить, чтобы деградация продолжалась. Раньше преступника просто вешали, а теперь мы предоставляем ему бесплатный суп и крышу над головой. Если так будет продолжаться, скоро мы все будем ночевать на скамейках в Грин-парке!

Урсула вздохнула. Она была не согласна с отцом, но удержалась и не начала спорить в этом обществе. Судя по выражениям лиц Андерсона, Доббса и Эббота, те вполне разделяли взгляды мистера Марлоу. Леди Эштон, впрочем, хранила молчание, ее взгляд снова упал на Урсулу.

Когда подали сырное суфле, Урсула поняла, что все чего-то ждут. Что бы это ни было, оно оставалось невысказанным и практически неощутимым — все равно что тонкая нить паутины, висящая в углу комнаты.

После десерта Роберт Марлоу намекнул, что леди могут удалиться, а джентльмены — отдать должное портвейну и сигарам. Урсула подавила вздох; она терпеть не могла уходить в тот момент, когда беседа только-только начинала становиться интересной. Тем не менее Урсула послушно последовала за миссис Элизабет Андерсон и леди Викторией Эштон, которые вышли из столовой и молча поднялись наверх, в гостиную.

Леди Эштон заговорила первой:

— Скажите, Урсула, вы много путешествовали?

Девушка была удивлена внезапной переменой в ее лице. Куда подевались улыбки и дрожание ресниц?

— Нет… почти нет, — ответила она. — Я, конечно, была в Шотландии, у родственников моей матери, но больше нигде. А почему вы спрашиваете?