Последний завет

— Давай, — хмуро согласился Герман, — вот только продемонстрируешь нам божественное откровение, и не будем ничего перегибать… и ломать тоже.

Они поднялись по лестнице и вошли в комнату. Франц сидел, прислонившись к стене, и Герману показалось, что паренёк сейчас находится где-то далеко отсюда. И так бледное лицо Госпитальера выглядело ещё бледнее, чем обычно, глаза и нос покраснели, а светлые волосы были всклокочены. Следопыта состояние мальчишки не удивило, он сам отлично знал, что такое потери, которые лишают тебя сна и жизненных сил. Только что паренёк потерял родной дом, семью, друзей и всё то, во что он верил. Лозунг «Госпитальеры неприкосновенны» разбился на тысячи осколков. Франц должен был ощущать себя так, словно у него почву убрали из-под ног и он летит в глубокую пропасть, у которой нет дна.

Когда они вошли в комнату, Франц отвлёкся от своих невесёлых мыслей и посмотрел на Германа. Глаза у паренька сейчас казались не серыми, а светло-голубыми, как утреннее небо в ясный, солнечный день.

— Ты как, малыш? В порядке? — Охотник не знал, как ему подбодрить Франца.

— Не очень. — Госпитальер натянуто улыбнулся. — Кто… кто были эти люди?

— Сейчас Дуго нам расскажет. — Герман бросил угрюмый взгляд на Пилигрима. — Ну? Ты готов к божественному откровению?

— Разговор выйдет длинным, — предупредил Дуго.

— А мы никуда не торопимся. — Герман уселся на пол. — Нам, чёрт побери, теперь совсем некуда торопиться! Или у тебя имеются какие-нибудь тайны от своих лучших друзей?

В голосе охотника проскальзывало явное раздражение. Германа сильно злило подозрение, что Дуго и раньше знал о тех, кто летал на геликоптерах, но ни словом не обмолвился об этом, забыв о старинной истине «предупреждён — значит защищён». Он подвергал их всех опасности. И кое-кто уже лишился жизни, возможно, именно потому, что Пилигрим не пожелал поделиться своими «догадками» вовремя.

— Начинай. — Герман приготовился слушать.

— Я бы рано или поздно всё равно вам всё рассказал, — вздохнул Пилигрим.

— Мне нравится слово «рано»! — рявкнул следопыт, едва сдерживаясь от того, чтобы не ударить Дуго.

— А мне «поздно», — совершенно не к месту хохотнул Густав, но, увидев, какой убийственный взгляд кинул на него Герман, замолчал и даже прикрыл рот ладонью.

— Ну хорошо, слушайте… — Дуго помедлил, не зная, с чего начать.

Все замерли в ожидании. Испытывая нетерпение, Герман барабанил пальцами по подоконнику, Франц весь обратился во внимание, Густав скучающе переминался с ноги на ногу — ему «божественные откровения» Пилигрима казались скукой смертной.

«И зачем, — думал Густав, — Герман заставляет его чего-то там рассказывать? И так всё понятно… Прилетели какие-то типы, постреляли Госпитальеров. Чего там рассказывать-то?»

— Это случилось в первые годы Чёрных веков, — начал Дуго. — Если не ошибаюсь, все, кого сейчас называют Меганиками, были выходцами из Третьего убежища. Оно было самым большим в вашем Городе. Кого там только не было Но основной процент составляли военные и яйцеголовые.

— Чего? — не понял Густав. — Вот странные, должно быть, существа были. Они это…

— Нет, Густав, это — учёные, — пояснил Пилигрим. — Всё остальное, что я расскажу, только предположения.

— Твои? — язвительно поинтересовался Герман.

— Мои, моих братьев и командующих Госпитальеров.

— Госпитальеров? — переспросил Франц.

— Да, да, Франц. Это так. В эту тайну посвящены некоторые Пилигримы и Лорды Командующие нескольких Баз. Мы можем только предполагать, что произошло за Чёрные века в Убежище, после того как его жители вышли наверх. Конечно же наверху они встретились с мутантами — ведь те существа, что остались на поверхности, подверглись облучению и нахватались структурных мутагенов. Видоизменились животные, иными стали люди, если, конечно, можно назвать людьми одичавших, полуразумных существ, которые остались наверху. Конечно же многие из тех, кто вышел наверх из Убежища, были напуганы.

— Неужели? — хмыкнул Герман.

— Ты мог бы не перебивать меня?! — с раздражением попросил Дуго. — Твоё право принимать или не принимать на веру мой рассказ, но если ты хотел меня выслушать, так слушай…

— Ладно, — согласился следопыт, — поменьше эмоций, побольше фактов.

— Мы думаем, — продолжил Дуго, — что кто-то из главенствующей верхушки воспользовался этим страхом для того, чтобы захватить власть в свои руки. Этот кто-то, которого сейчас принято называть просто Он, ибо имя его не сохранилось, был буквально одержим идеей стать единовластным правителем, кроме того, он мечтал о том, чтобы властвовать умами.

— Опять лирика, — проворчал Герман.