Последний завет

Жар на площади стоял невыносимый. Раскалённый воздух обжигал лицо и добирался до тела через плотную куртку из кожи жабобыка. Несмотря на то что здесь было практически невозможно находиться — каждый глубокий вдох грозил выжечь лёгкие, Герман, движимый странным даже для него самого упрямым любопытством, пробрался к останкам того, что ранее было геликоптером. В обугленной груде железа с трудом угадывались хищные формы летающей машины. Что бы ранее ни находилось в кабине, не возникало сомнений, что теперь там всё выгорело от термитного заряда, брошенного неизвестным врагом. Сгорело всё, остался лишь металл с тёмным налётом окалины. От останков боевой машины несло гарью, кое-где поднимался вверх белёсый дурно пахнущий дымок.

Всё, что произошло за последние два часа, не поддавалось разумному объяснению. Нападение на Госпитальеров, Меганики, неизвестные, летающие машины, которых в воздухе не видели со времён Последней войны, скоротечный бой и, наконец, сброс топийной бомбы на Базу. Взрыв и последовавшее за ним буйство пламени полностью уничтожили оплот Госпитальеров. Герман был уверен, что на Базе никто не уцелел: там, где взрывается топийный заряд, на несколько долгих часов разверзается огненная бездна. Даже самый сильный ливень не способен её подавить. Огонь стихнет сам, и лишь тогда, коогда ему нечего больше будет есть. Такими зарядами во времена былой силы Госпитальеры выжигали зачумлённые районы Города. Любая зараза уничтожалась со стопроцентной вероятностью. Теперь же носившие красные кресты на себе испытали топийный удар. И это было действительно страшно. Страшно оттого, что мир, стабильность которого всегда основывалась на незримом присутствии людей с красными крестами и их неприкосновенности, пошатнулся. Герману вдруг показалось, что он и все его спутники стоят на краю глубокой пропасти, вглядываясь в разверзшийся перед ними огненный зев, готовый поглотить людей в мгновение ока.

Герман, прикрыв глаза, посмотрел на беснующееся пламя, заключённое в хрупкую ловушку стен Базы. Казалось, камень под его яростным напором вот-вот начнёт плавиться, и тогда адский огонь выплеснется на город.

Охотник прошёлся вдоль следа, оставленного на асфальте рухнувшей с небес боевой машиной. Вокруг валялись осколки стекла, куски пластика и металлической обшивки корпуса. Герман стянул с себя капюшон и подставил лицо под дождь. Немного полегчало, жар, терзавший кожу, отступил, но чувство того, что с миром происходит нечто страшное, никуда не ушло.

Перед хвостом геликоптера, который во время удара отвалился и отлетел в сторону, Герман задержался. Раскурочило хвост изрядно. Создавалось ощущение, что по нему в течение целого часа из крупнокалиберных пулемётов лупила целая бригада Багажников. Дырок в хвосте было больше, чем в мозгах подсевшего на лиловую пыльцу наркомана-Мусорщика.

— Герман, надо уходить. — Дуго подошёл незаметно.

— Сейчас. — Следопыт не спускал взгляда с изображения, начертанного на хвосте геликоптера.

С рисунка на него яростно скалилась волчья пасть. Герман был готов прозакладывать душу, что на борту одного из двух других геликоптеров был изображён енот.

— Ты видишь это, Дуго? — обратил он внимание Пилигрима на рисунок.

— Да, — кивнул Дуго.

— Волк. А где-то там — енот. И другие. Ведь это их я услышал сегодняшней ночью? — Герман вопросительно посмотрел на Пилигрима.

— Боюсь, что да, друг мой. Это были они…

— Ты ведь что-то знаешь, так? — В голосе Германа сквозило подозрение. — Я видел твои глаза, когда рассказывал, что по радио сказали о дозаправке, но тогда я не придал этому значения. Кто был в этих геликоптерах?

— Ты думаешь, я знаю? — ответил вопросом на вопрос Пилигрим.

— А ты не знаешь? — спросил Герман.

— Я всего лишь могу предположить…

— Послушай, ты! — рявкнул Герман. Глядя Пилигриму в глаза, он сделал несколько шагов, намереваясь схватить Дуго за воротник, но в последнее мгновение остановился. — Ты должен рассказать то, что знаешь!

— Ну хорошо, — вздохнул Пилигрим, почувствовав, что ситуация накалена до предела, — давай уйдём с площади — здесь небезопасно. И там я всё тебе расскажу. — Он сделал неопределённый жест.

Герман медленно кивнул и, так и не набросив капюшон, пошёл следом за Пилигримом к дому, где их ожидали Густав и Франц. Чёрный Принц дежурил на лестнице, держа винтовку на всякий случай поближе к себе, — вдруг заявится кто-нибудь из врагов или вдоль улицы вновь пробежит восьминогий «кролик».

— Плохо дело, да? — спросил великан, выражение лица у него при этом было самое идиотское. Герман кивнул:

— Хуже, чем можно себе представить. Пошли в комнату, Густав. Сейчас у нашего друга Дуго будет откровение.

— Какое откровение? — не понял Густав.

— Божественное, — ядовито усмехнулся Герман, — то, о котором он умалчивал хрен знает сколько времени…

— Бо-божественное? — удивился Густав.

— Да, — подтвердил охотник, — сейчас он нам много всего интересного расскажет.

— Герман, — одёрнул его Пилигрим, — давай не будем перегибать палку.