Последний заезд

Детектив в нерешительности смотрел на босса. Старый борец с индейцами снял с себя шляпу Джорджа и обтер лоб кожаным рукавом. Он выглядел брошенным в своей ложе. Готч пропал. Зазывала искал Готча. Ирландская всадница Мэгги О'Грейди стала сестрой О'Грейди и, по-видимому, дезертировала. От армии его остались только хромой Нордструм да нерешительный наемник. Буффало Билл, должно быть, вспомнил, каково пришлось Джорджу Кастеру. Он махнул рукой, отпуская наемника, и сел на место. Сирена Клэнси вытащил мою бумажку и вытянул шею к рупору:

— Последним на Месяце Бегущем Сильно, предоставленным… здесь сказано: народностью калапуйя… молодая звезда, тоже показавшая свою силу, — Джонатан Э. Ли Спейн из Теннн-ессиии! Леди и джентльмены, приветствуем южного гостя горячими аплодисментами!

— Ты заметил, Закатный, что теннессийского жеребца громче всех приветствовали дамы? — съехидничал Джордж, когда рукоплескания смолкли.

Мне было не до шуток.

— Этот Сильный Месяц, наверное, мешок с требухой, раз индейцы его сбагрили.

— Они не потому сбагрили, — сказал Сандаун, — Они подозревают, что он воу-нузавей, лошадь-дьявол.

— Почему у них такие подозрения? У него рога, раздвоенный хвост? А потом — разве вы не сами выбрали лошадей? Вы его хотели вытянуть, вот что я думаю.

Сандаун игнорировал мое обвинение.

— Месяц Бегущий Сильно убивал людей. На индейском слете в Уорм-Спрингсе весной я видел, как он порвал крепкую веревку и погнался за парнем, который ехал на нем год назад. Догнал его в полыни, сшиб и растоптал ему голень. Так сильно, что доктору в Бенде пришлось отрезать парню ногу до колена. Давай попросим тебе другую лошадь. Этот злой и подлый.

Я сказал им: нет, спасибо; я сам сейчас злой, как не знаю кто, и Месяц ваш — то, что надо. Но когда я увидел его во плоти, в загоне перед коридором, понурого и зловещего, среди длинных уже теней, вид его подействовал на меня, как крепкий щелок; всю мою злобу смыло, как налет с помойного ведра.

Он стоял отдельно от двух других мустангов, но, казалось, так отличается от них, как будто принадлежит к другому виду. Он стоял с опущенной головой и, полуприкрыв розовые глаза, смотрел на взрытую копытами грязь, словно ждал, когда оттуда высунется что-то живое, чтобы мгновенно его растоптать. На левом боку его красовалось большое тавро, четырехконечная звезда, выжженная коряво, грубо, как нечто, нарисованное ребенком при помощи обугленной палки.

Джордж увидел, на что я смотрю.

— Это не тавро. Это родимое пятно. Четырехконечная звезда — знак опасности. Теперь понимаешь, почему нецивилизованная публика вроде родичей мистера Джексона полагает, что этот уродливый дьявол приносит несчастье.

— Хуже, чем несчастье, — сказал Сандаун.

Я молча кивнул. Цивилизованная публика предположила бы то же самое. Зловещие розовые глаза уже сами наводили на мысль, что в гнедой его шкуре поселился злой дух. Четырехконечная звезда подкрепляла это подозрение.

Другие две лошади нервно топтались у загородки; им не терпелось приступить к делу. Длинного Тома, который достался Джорджу, я знал: видел, как он накануне забросил утконосого — его фамилия была Кантрелл — чуть ли не в Айдахо. Длинный Том был костлявый ветеран, вытянутый и темный, как предвечерняя тень. На правой передней ноге у него был белый чулок; ходила легенда, что остальные три он сбрыкнул.

Лошадь Сандауна, мышастая кобыла, волчком ходила от угла к углу в тесном загоне. У нее были длинные ресницы, лоснистая грива и вид несколько дамский. Но когда она косила глазом, из-под ресниц проглядывала затаенная истерика. А когда разворачивалась в углу загона, длинная грива отлетала и закручивалась, словно вихрь, ставший видимым.

Месяц Бегущий Сильно, Длинный Том, Спираль. Легко было понять, за что эта троица неукротимых получила свои клички. Открылись сосновые ворота, и въехали помощники, раскручивая свои лассо.

— Хватайте седла и валите, джентльмены, — рекомендовал один из них. — Ваши персики созрели.

Его звали Джон Мьюр [52] — не слышали о таком? Любителе природы и дружке Тедди Рузвельта? Я запомнил его потому, что никогда в жизни не видел другого ковбоя, так мало похожего на ковбоя, — с широким лбом, окладистой бородой и в очках книгочея. Он приехал из столицы посмотреть, нет ли в Орегоне мест, стоящих того, чтобы превратить их в государственный заповедник. А на родео устроился забавы ради. Я видел, как он в первый день ехал на Свистунье Энни. Он схватился за седло при первом же ее прыжочке и все равно сломал нос. После этого он забавлялся отловом лошадок. Это хорошо, что у него была про запас специальность натуралиста, — с арканом он управлялся не лучше, чем с мустангом. Сейчас они с лошадью только топтали грязь и всем мешали. В конце концов партнеры вытурили его из загона.