Последний выбор

— Да, — кивнул дед, — подходят всем расам с преобладанием базового человеческого генома. Отличная разработка, позволяет запускать естественное воспроизводство там, где промышленное по разным причинам невыгодно. Но учтите, — обратился он ко мне, — они сильно изнашивают организм. Применяйте к медиатору с осторожностью, она может не перенести репродуктивного цикла.

— Скажите, а вы можете помочь нашему сыну? — спросила Эвелина.

— А что с ним?

— Повреждение нейронных связей, вызванное воздействием мотивационной машины альтери.

— Альтери, между нами говоря, всегда были криворукими коновалами, — доверительно сказал дед, — хотя нельзя отрицать, что в некоторых разделах фармакохимии они очень сильны. После прекращения поставок их прекурсоров многое в моей работе усложнилось. Но в области специальных способностей мозга их представления дикие до пещерности, поверьте.

— Верю, — коротко сказала мулатка, — так вы ему поможете?

— Молодые люди, — вздохнул старик, — я не врач. Единственное, что я могу для него сделать — это дать нейрорегенерационный комплекс и надеяться, что повреждённые клетки восстановятся сами.

— Это возможно?

— Это неизбежно. Но как будут работать восстановившиеся связи — я не знаю. Возможно, вам придётся заново учить его ходить и есть. Может быть, не произойдёт ничего. Может быть, мозг сумеет постепенно задействовать новые линии аксонов, и мальчик полностью восстановится. Ещё раз повторю — я не врач. Одно скажу точно — немедленного чудодейственного эффекта не ждите.

— Мы готовы бороться за него, — с уверенностью сказала Эвелина.

Коридор закончился массивной металлической дверью с уплотнителями. За ней — крохотный тамбур, куда мы все с трудом втиснулись — следующая дверь не открывается, пока не закроешь эту. Нас обдуло потоком горячего наэлектризованного воздуха, от которого дыбом встали волосы, в стене что-то звонко щёлкнуло, и мы прошли в помещение. Оно заполнено приборами и оборудованием, не похожим ни на что виденное мной до сих пор. Какая-то смесь стимпанка и модерна, как серверная, развёрнутая в кабине паровоза. Слишком много всего, глаза разбегаются, не в силах охватить картину целиком — жужжат какие-то центрифуги, моргают огоньки, что-то булькает в сплетении стеклянных трубочек и вычурных колб в медных зажимах массивных штативов. Но чистота и порядок уникальные: никаких признаков рассеянного одинокого гения, забытого в недрах земли и одичавшего там. На удивление вменяемый дед, учитывая, сколько лет он тут провёл в одиночестве. Или не в одиночестве?

Я заметил сервировочный столик. Он стоит возле двери во внутренние помещения, и он действительно сервирован. Кружевная салфетка, красивая фарфоровая чашка с остывшим напитком, какие-то пирожки на тарелке, один из них надкусан, открывая начинку. Наш визит явно оторвал старика от приёма пищи. Однако — сколь бы ни был человек педантичен и аккуратен, но накрывать самому себе на кружевных салфетках он вряд ли будет. Тут чувствуется женская рука… Впрочем, что мне до его личной жизни?

— Так, сначала вы, — он обратился ко мне, — пройдёмте. Остальных попрошу ничего тут не трогать, это крайне небезопасно.

Он направил меня в одну из дверей, и после короткого коридора нам открылось нечто вроде большого хранилища, где блестящие металлические дверцы герметичных ячеек рядами смотрят в длинный узкий проход. Старик уверенно прошёл вперёд, сверился с непонятной надписью на табличке и с усилием открыл чавкнувшую резиновым уплотнителем дверцу. Оттуда вылетел холодный и быстро тающий в воздухе пар. Дед извлёк кубический контейнер светлого металла, подав его мне.

— Аккуратно, берите за ручку, он холодный. Здесь сорок снаряженных аппликаторов, вашей жене вряд ли понадобится больше.

— Сорок? Вы думаете, она собирается родить сорок детей?

— Ну, не обязательно рожать всех самой. Уже через пятнадцать лет она сможет оплодотворить этим материалом свою первую дочь…

— Но не будет ли, как это называется…? Когда куча детей от всего одной матери? А если они начнут это… между собой…

— Вы имеете в виду инбредную депрессию у потомства? Не волнуйтесь, как я уже говорил, генетическая линия кайлитов отличается высочайшим совершенством исполнения. Обычно инбридинг при прохождении так называемого «бутылочного горлышка» вызывает накопление ошибок в генотипе, но их генетика содержит так мало дефектов, что возрождение вида возможно даже с одной самки — учитывая разнообразие материала для её осеменения. Если бы их этическое совершенство соответствовало генетическому, мы имели бы воистину прекрасных существ.

— А что не так с их этикой?

— Это этика паразитов, к сожалению. Обратная сторона их способностей. Пойдёмте, остальное хранится не здесь.

— Вы не могли бы… как-то подробнее раскрыть эту тему? — осторожно попросил я.

— Ах да. Жена, — старик посмотрел на меня с таким сочувствием, что мне стало нехорошо. — Вы способны адекватно воспринимать информацию, которая может повлиять на ваше отношение к кайлиту? Люди, подвергшиеся их воздействию, часто ограничены в этой возможности.

— Рассказывайте уже.