Последний в очереди

Я напялил новую свежую футболку, натянул джинсы. Пока ехал в лифте, смотрел на свое отражение и никак не мог спланировать, куда идти. Ноги мои понесли меня в Лувр. Да, идиот, да, знаю, просто было ощущение, что там найдутся такие же египетские врата, я войду и получу третий артефакт. Да, хотелось так просто, да, идиот, да, простите. Конечно же там ничего не было. Уже на входе в стеклянную пирамиду было ясно, что я ничего не найду. Толпы народа, стремящегося как за последним утешением к Джоконде. Эти люди так не стремились в церковь на исповедь, как они бежали к Джоконде, как будто она могла залечить все раны мира! И какое же разочарование их ждало! Это была маленькая картина за пуленепробиваемым стеклом, безусловно, шедевр (кто же спорит!), но примерно за 5 метров до нее была натянута лента, за которую жаждущим искусства туристам было запрещено заходить. По одну сторону этой ленты была Джоконда, по другую – туристы всех рас и национальностей, делающих селфи, орущих и толкающихся как на вокзале. Я покачал головой – где же тут поймаешь вдохновение, где же тут насладишься искусством, когда тебе в нос тычут телефонами туристы и требуют сфоткать. Я выскочил из толкучки как ошпаренный, нет, Джоконда, не сегодня, дорогая, у тебя слишком много обожателей, чтобы я улучил момент наедине, чтобы понять, за что именно тебя обожают. Это невозможно в этой толпе. Я взбежал по ступенькам, чтобы посмотреть на Нику. По лестнице были расставлены скульптуры нимф, общее состояние полета сопровождалось гулом зала. Место было модненькое, как раз для селфи. Стало ясно, что я там тоже ничего не найду. Грустный и обесточенный толпой я пошел искать лифт. В лифте индийская семья весело хохотала, потому что они никак не могли выехать на этаж, где был бы выход. Лифт полз так медленно, что они шутили, что уже никогда не выйдут из этой западни. Как я понял их речь? Я не знаю, но почему то я прекрасно понимал все их шутки, хотя они болтали на родном. Наконец, лифт остановился с табличкой, что есть выход на этом этаже. Индусы радостно взревели, как будто их команда забила гол на международном матче, а я вышел за ними. Самый нижний, практически подвальный этаж музея был занят скульптурами Девы Марии и Иисуса на кресте. Все древние скульпторы и художники пытались изобразить Бога так, как умели. Они делали это для своих современников, чтобы им было на что молиться. Каждый из этих художников и скульпторов лепил и рисовал изображения Бога так, как умел. Вернее, не так: в силу своих максимальных умений и своего таланта. Если коротко, то: они старались. Они действительно старались. Они понимали неоспоримую важность задачи, и они старались сделать это максимально хорошо. Даже не так: они старались сделать это за пределами своих возможностей. За пределами своих возможностей, чтобы ублажить небеса. Чтобы им не сказали, что они рисовали или лепили Бога спустя рукава. Чтобы этот грех никогда не был в их списке грехов на Страшном суде. Чтобы Бог не упрекнул их. Они старались сделать это за пределами человеческих возможностей. Они делали это с ангелами.

Я, наконец, вышел с по-черепашьи ползущего эскалатора и встал чуть поодаль от измочаленного высокой живописью потока туристов. Я смотрел на стеклянные пирамиды входа в Лувр и не очень-то понимал, что мне все-таки делать. Куда бежать? Где все звезды, наконец, сойдутся, и я получу кусочек артефакта, из-за которого я, собственно и приехал. Наши молчали, явно выжидая. Боюсь, что в этой игре наживкой был я. Беспомощным мотыльком, порхающим от ловушки к ловушке. Знаете, есть такие растения, жрущие мух. Так вот, всю жизнь я взлетал над пастью каждого из них, за долю секунды как она захлопнется. Всю жизнь. Милостью Божьей мне удавалось избежать самых страшных опасностей, и я был бесконечно благодарен Ему. Но почему же, почему же мой жизненный путь всегда проходил в паре миллиметров от раскрытых пастей этих тварей? Я видел, я видел, остальные бабочки и мотыльки порхали над розами и ромашками, никто из них не подвергался опасности каждые 2 секунды, никто не попадал в ловушки. Да они все были вне турбулентной зоны! Почему же я вечно был на какой-то передовой войны? «Потому что ты достаточно силен, чтобы все это выдержать», – услышал я голос над правым плечом и мгновенно успокоился. Не пристало мне сейчас разводить панику и ныть. Этим могут воспользоваться темные.