Последний трюк

Я всегда подозревал, что Серый Проход – туманный нижний мир между жизнью и загробным существованием, где умерших джен-теп встречают предки, чтобы судить, – чепуха. Басня. Последние напоминания о временах, когда мы ещё верили в утешительные суеверия.

Поэтому я был весьма удивлён, обнаружив, что стою там, в почти полной темноте, не мешающей, однако, прекрасно видеть, перед старухой, чьи черты были мне незнакомы, хотя я не сомневался, что должен её помнить, учитывая, что она сделала со мной много лет назад.

– Привет, бабушка, – поздоровался я.

Она улыбнулась – не очень приятной улыбкой, надо сказать. Скорее разочарованной ухмылкой.

– Значит, догадался, кто я такая. Большое дело. Думаешь, кто-нибудь ещё из твоих предков стал бы тратить время на то, чтобы прийти и поприветствовать тебя?

Она шагнула ближе.

– Ну же, мальчик. Покажи, что способен на большее.

«Арта превис, – подумал я. – В последнее время все, кажется, хотят одного: испытать мой арта превис».

– Ну… – начал я, поглядев сперва на чёрный океан вдалеке, а после – на осколки оникса у себя под ногами. – Я почти уверен, что узнаю эту паршивую канализационную трубу.

Серентия – бабушка, в детстве обручившая меня с Чёрной Тенью, – пожала плечами.

– Едва ли это можно назвать великим умозаключением.

– И ты не призрак и не какой-нибудь дух, провожающий меня в загробную жизнь.

– Очевидно, – ухмыльнулась она, хотя в уголках её губ появился намёк на более искреннюю улыбку.

Я постучал пальцем по меткам Чёрной Тени вокруг своего левого глаза, хотя не почувствовал своих прикосновений.

– Когда ты обручила меня с Тенью, ты вложила в меня частичку самой себя.

Она фыркнула.

– Теперь ты просто высасываешь догадки из пальца. Докажи это.

– Энигматизм. Способность заглядывать в чужие тайны. Ему полагалось открываться, когда я задаю правильные вопросы. Только, по моему опыту, он был слегка… неуравновешенным.

– Осторожнее, мальчик. Лучше не зли меня.

«Теперь я вижу, в кого у Ке-хеопса такой характер».

– Как будто мне не всё равно, – сказал я. – Ты даже не настоящая. Моя бабушка – пусть она гниёт в том аду, в который её ввергли её дела – запечатлела частичку своей души где-то в глубине моего сознания. Своего рода… механизм.

Призрак Серентии неубедительно продемонстрировал равнодушие.

– О? И зачем ей это понадобилось?

Я подошёл так близко, что разглядел тонкие морщинки вокруг глаз, пятна на коже, изношенной временем. Серентия казалась такой же реальной, как и любой другой виденный мной человек, но, когда вы провернули столько афер, сколько провернул я, вы узнаёте: чем убедительней что-то выглядит, тем меньше следует в это верить.

– Моя бабушка узнала о прошлом нашего народа, – ответил я. – Об истреблении медеков, о захвате Оазисов. Держу пари, не только об этом. Мне говорили, она была умной женщиной.

– И красивой, – добавило призрачное видение, поглаживая длинные седые спутанные волосы.

– Думаю, она догадалась, что наш народ в беде; то, как мы пестуем свои родословные ради магии, вся наша одержимость ею постепенно разрушит образ жизни джен-теп – вместе с остальным континентом.

Призрак покачал головой.

– Остальной континент? Думаешь, меня волнует кучка дароменских варваров или фанатиков Берабеска? А гитабрийцы! Не заставляй меня говорить о них. Предки, нам давным-давно следовало стереть их с лица земли. Нет, парень, я верна джен-теп до мозга костей. Именно нашу культуру я хотела спасти. Не загнившие, мелкие её частицы, заметь, но…

Она поколебалась, потом повернулась и махнула рукой в сторону ониксового ландшафта. Осколки поднялись, образуя здания, святилища магов, плавающие в воздухе сигилы, выстраивающиеся в сложные эзотерические геометрические фигуры, на которые приятно было посмотреть.

– Магия может быть удивительной. Но куда легче обращается к тёмным делам, чем к более светлым целям.

– Тогда почему ты ничего не сделала? – спросил я, возвысив голос – отчаянно и довольно неуважительно. – Ты была могущественным магом. Тебе доверяли. Тобой восхищались. Почему ты не…

– Вдовствующей магичкой тоже восхищались, мальчик. Посмотри, во что она превратилась – собственный муж наложил на неё оковы разума на триста лет. Позаботился о том, чтобы оковы не исчезли даже после его смерти.

Бабушка покачала головой.

– Нет. Моё поколение не могло решить эту проблему. И поколение твоего отца тоже. Слишком уж мы увязли в прошлом, в мифах о нашей славе.

– Тогда почему ты выбрала не Шеллу? Это ведь у неё есть сила.

– Именно.

Я ждал, пока бабушка объяснит. А не дождавшись, сказал:

– Ты же знаешь, что не ответила на мой вопрос, верно?

– Даже когда Шелла была ребёнком, в ней был виден необузданный магический потенциал. Она была такой… идеальной. Идеальный ребёнок джен-теп, которому предстояло стать самым могущественным магом за много поколений. Но сила (и это для тебя бесплатный урок, мальчик), сила без смирения похожа на стрелу, которая уничтожает всё на своём пути, пронзая одну жизнь за другой, пока в самом конце не вернётся, чтобы убить выпустившего её лучника.