Последний сын

То ли жареная с луком картошка была действительно такой вкусной, то ли просто хозяйка давно не пробовала еду, приготовленную не ею самой, — ела она с удовольствием.

— Ну, уж посуду давай я помою, — медленно поднявшись из-за стола, хозяйка стала складывать в раковину тарелки.

— Нина, — Телль впервые назвал ее по имени. — Мне нужно спасти сына. Помогите нам уплыть отсюда.

Хозяйка оставила тарелку. Вытерев руки, она опустилась на стул, скользнула взглядом по скатерти стола и наткнулась на ноги Телля. Нина понимала, что ему очень нужен ее ответ. О том, чтобы помочь мальчику, она уже думала.

— Я не знаю, как это сделать, — беспомощно призналась Нина.

— Неужели никто не может переплыть это море? — не верил Телль.

— Могут, но никто не позволит, — глядя перед собой, говорила Нина. — Они будут стрелять. А потом принесут венок на похороны. Скажут, что исполняли свой долг и украдкой сунут денег.

— Я тоже могу дать денег. У меня есть.

Нина взглянула на Телля так, словно тот сказал лишнее.

— Кто из-за денег согласится — первый тебя и сдаст, — ей было странно, что этот взрослый мужчина не понимает столь простые вещи. — Тут нужен тот, кто хочет помочь, а не заработать.

Руки Нины перебирали бахрому скатерти стола.

— Я хочу помочь тебе и твоему сыну. Но я знаю, что это невозможно, — с болью сказала она. — Тот рыбак, который вас спас, — и он ничего бы не сделал.

Поднявшись, Телль задвинул стул.

— Тогда не нужно больше об этом говорить, — попросил он и пошел к сыну.

***

Телль специально вышел из комнаты одеваться на прогулку, когда хозяйка была у себя. Их с сыном высохшая обувь стояла на своем месте.

День выдался ясный. В небе одиноко стояло тяжелое холодное солнце. Море лениво качалось, поглаживая маленькими волнами берег, по которому расхаживала стайка чаек. От ночного костра уже ничего не осталось, — видимо, старый рыбак засыпал его песком.

Ханнес вглядывался в тихую, спокойную даль. Ни одной лодки, ни одной птицы он там не видел.

— Где бы мы сейчас были, если б получилось уплыть?

Телль пожал плечами. Сказать, что никуда бы они не уплыли, он не мог.

Сын разгладил ботинком песок.

— Папа, — убедившись, что отец слушает его, Ханнес продолжил: — Я не хочу, чтобы вы меня спасали.

— Как? — не понял Телль. — Почему?

Он наклонился к сыну — Ханнес не шутил. Телль подумал, что это все из-за него. Его неудачи, неумелость, невезение принесли сыну разочарование в нем. Телль вспомнил, как еще до школы они дома с Ханнесом собирали самолет. Сын подавал детали, а Телль терпеливо и долго склеивал их. Самолет получился весь заляпанный, со следами пальцев. А когда другой самолет Ханнес склеивал с мамой, тот вышел чистым, аккуратным, и наклейки на нем получились ровные.

Телль знал: это очень больно — разочароваться в родителях. Рано или поздно такое происходит у всех детей, когда те подрастают. Он сам когда-то разочаровался в отце. И, хотя Телль простил его, он уже не мог относиться к отцу, как раньше. Появилась какая-то жалость к нему.

Теперь Телль сам отец, и вот настал черед его сына. Тут сложилось несколько причин: сын вырос, Телль — ошибся, ну а Ханнес эту ошибку увидел и понял.

— Сынок. Не получилось в этот раз, получится в другой, — попробовал объяснить Телль. — Я сам впервые был в лодке… Может быть, в порту нас возьмут на корабль.

Ханнес покачал головой.

— Нет, — произнес он, глядя отцу в глаза. — Тут дело не в тебе. Просто — ты из-за меня погибнешь. Я не хочу этого.

Он повернулся к морю, вздохнул и вытер лицо ладонью.

— Ночью мы чуть не утонули. Потому что спасали меня. Если б меня не спасали — ничего бы не было.

Телль положил руку на плечо сына. Он хотел что-то сказать, но Ханнес прижал его ладонь своей.

— Я решил. Одна смерть лучше двух или трех. Это ведь простая математика. Не хочу, чтобы с тобой и мамой что-то случилось.

Рука Ханнеса скользнула вниз. Он опустил голову. Подумав, найдя слова, Ханнес решительно взглянул на отца.

— Если вы будете меня спасать, я сделаю так, что вам не придется это делать, — с силой сказал сын.

Неимоверная тяжесть навалилась на Телля.

— И как нам с этим жить? Мы твои родители, — только и смог произнести он.

Но Ханнес уже медленно, спрятав руки в карманы, шел вдоль края берега, зачерпывая ботинками песок. Потом сын остановился подождать Телля. Взгляд его застыл на пуговице отцовской куртки.

— Я понял: все будет так же. Так же будет вставать солнце, идти день, наступать ночь. Так же будет капать дождь, ездить машины. И вы — так же будете ходить на работу, работать там весь день, возвращаться домой. Ужинать, завтракать, на работе — обедать. Смотреть Нацвещание. Все у вас будет так же. Сейчас вы думаете обо мне, и потом тоже будете думать. Вспоминать меня будете. Только я вас уже не буду ждать.

— Хорошо, — глухо, не своим голосом, ответил Телль.

Если бы Ханнес его слышал сейчас, он ни за что не поверил бы отцу.

Домой они отправились, когда стало совсем темно. Выйдя с берега к дороге, Ханнес посмотрел на небо.

— Какое оно холодное! Сколько звезд!

Он начал считать их, сбился, начал снова.

— Нет, их слишком много.

Хозяйка