Последний сын

— Чашки ополосни, — Фина поставила ему со стола три чашки от чая, который к их приходу делал Ханнес.

— Вот ты зря меня подняла со стола, когда Ханнес ел, — сказал негромко Телль, ополаскивая вымытую кастрюлю. — Все дни без него, кроме воскресенья. Хочется смотреть, как сын ест, спит, читает, как он думает, радуется.

Убрав кастрюлю, Телль быстро вымыл чашки и протянул их жене.

— На тот момент самым важным было то, что Ханнес ест, — осторожно, чтобы сын не видел, ответила Фина. — Мешать, глазея на него, не надо.

Телль понимал, что жена не хотела его обидеть своими словами. И все же они задели Телля. Было так, словно он провел рукой по некрашеному дощатому забору.

— У нас нет печенья? — как издалека раздался голос сына.

— Было, — сходу вспомнила Фина. — "Шахматное".

— "Шахматное" я съел, пока вас не было, — признался Ханнес.

— Тогда давай просто так чай попьем. Не успела я сегодня ничего вкусненького купить… — сказала Фина. — Забыла.

Стоя позади жены, возле мойки, Телль наблюдал, как Ханнес медленно пил чай, обхватив чашку ладонями. Когда сын, чувствуя взгляд, поднимал голову к отцу, тот сразу переводил глаза на свою чашку на столе, из которой лениво поднимался пар.

— Пап, ты что чай не пьешь?

— Горячий, — Телль обрадовался, что сын обратился к нему.

— У меня не горячий.

— У тебя что там, вода льется? — забеспокоившись, Фина заглянула за мужа. — Закрой кран.

Тонкая струйка воды лилась в раковину. Фина давно еще рассказывала, как в детском доме их учили беречь воду и свет, наказывая, если что-то горело попусту или проливалось лишнее. Жена до сих пор не могла избавиться от вбитой привычки их экономить, ненавидя ее, как и все остальное, вынесенное из детдома.

Телль повернул кран.

— Спасибо, — Ханнес отодвинул пустую чашку. — Мне с вами посидеть?

Фина видела, что сын уже устал, и чуть качнула головой.

Ханнес отправился в свою комнату. Телль хотел было пойти за ним, но Фина взяла его за руку.

— Не надо, — мягко сказала она. — Дай все же Ханнесу побыть одному. Чашки я сама помою.

Сев на табурет, Телль уставился на свой чай. Фина готовила суп на следующие дни.

— О чем думаешь? — небрежно спросила она мужа.

— Да о чем тут другом можно думать? — Телль не поднимал глаз от узора на клеенке стола.

— Слушай: тяжело, да. Но не надо этой тяжестью мешать жить другим. Не нагнетай, — попросила Фина.

— Хорошо, не буду.

Телль порой слышал от жены такие слова, которые, кроме нее, вокруг никто не произносил. По Нацвещанию часто дикторы рассказывали, как в других странах народ "угнетают", а слово "нагнетают", как ему казалось, говорила только Фина. Телль связывал это с тем, что она много читала — особенно раньше, когда не так уставала, когда не было детей, и когда еще можно было найти разные книги. Сейчас Фина перед сном иногда открывала что-то из прочитанного Ханнесом. Как правило, надолго ее не хватало, и наутро книга оказывалась в сумке. На работе Фина старалась читать в перерыве, но, случалось, что политинформация и обязательная, как для сидячего работника, производственная гимнастика занимали все отведенное на обед время.

Телль подошел к комнате сына. Дверь была чуть приоткрыта. Телль увидел, что Ханнес читал. Голова его была скрыта за книгой, ноги свисали с дивана. Приглядевшись, Телль узнал обложку "Принца и нищего". Ханнес читал его уже четвертый или пятый раз.

— Ты чего тут стоишь? — раздавшийся сзади голос Фины напугал Телля.

— Просто.

Радио в коридоре объявило время — 20.55. Надо было включать Нацвещание. Фина зашла в родительскую спальню и повернула выключатель телеприемника. Дождавшись, пока засветится экран, она настроила громкость, чтобы не было совсем тихо, после чего закрыла дверь в комнату.

— Пошли, переберешь пшено, — шепнула Фина мужу. — Я завтра кашу утром сварю — и нам на завтрак, и Ханнесу на весь день.

Несмотря на то, что сын не мог слышать родителей, разговаривали они негромко.

— Ты видел, какую Ханнес книгу читает? — спросила Фина.

Сложив руки под столом, чтобы не мешать мужу, она смотрела на поглощенного перебиранием крупы Телля.

— Да, про принца и нищего, — сказал тот, не отрываясь от дела.

В отличие от жены, Теллю это занятие нравилось. Он сосредоточенно выбирал пальцем, а потом отодвигал в сторону от желтых зернышек темные и шелуху.

— Это была одна из первых книг, которую я прочитала после детдома. "Принц и нищий" стоял у нас в библиотеке, но без начала. Кто-то его вырвал, много страниц. Я не брала эту книгу специально — ждала, когда смогу открыть целую, — вспоминала Фина.

Во взгляде ее мелькнуло сожаление.

— Неужели тебе не интересно было читать?

— Что? — подняв голову, переспросил Телль. — Нет.

Фина с досадой вздохнула и отвернулась, не желая сейчас видеть Телля. Двадцать восемь лет этот человек был ее мужем, но иногда он казался совершенно чужим. В такие моменты Фина спрашивала себя: как они могли столько прожить вместе?

Отряхнув пальцы, Телль удовлетворенно смотрел на собравшуюся горстку мусора. Фина взяла кастрюлю и аккуратно ссыпала туда хорошее пшено.