Последний сын

— Да, сынок, — Телль проглотил комок в горле.

— Так лучше. Только… Я не хочу, чтобы это было больно и долго, — попросил Ханнес.

Телль шагнул к сыну. Сев на стул напротив него, он положил руку на колено Ханнеса.

— Это не будет больно и долго. Ты просто уснешь.

— Также, как Марк?

У Телля закололо внутри.

— Да.

— Я каждую ночь засыпаю.

— Я скажу тебе — когда.

Ханнес задумался.

— Меня просто не будет и все?

— Да.

— Как это?

— Как сейчас только без тебя, — Теллю невозможно было представить то, что он сказал.

— А я? А со мной что?

— Ничего, — о том, что тело Ханнеса сожгут, отец сказать не смог.

Как ни было сейчас тяжело Теллю, он хотел, чтобы сын спрашивал еще и еще. Телль понимал: после того, как закончится их разговор, Ханнес станет думать о словах отца. Ему придется это пережить.

Может, все же не стоило ничего рассказывать сыну?

Ханнес смотрел куда-то мимо Телля. Брови его сдвинулись.

— В некоторых книгах, которые ты мне приносил, я читал, что человек после смерти попадает в другой мир и живет там, — задумчиво произнес он.

— Как без нас ты будешь там? — Телль спросил больше себя, чем сына.

Ханнес чуть улыбнулся.

— Тяжело представить, как тут все будет без меня, — он окинул взглядом комнату, посмотрел на окно. — Как вы будете без меня.

Чувство разлуки заныло в Телле от этих слов.

— Я не знаю, сможешь ли ты нас простить, но — прости нас.

Телль нахмурился.

— Как это все… — с силой произнес он.

Ханнес обнял отца.

— Ничего, папа.

Телль прижал к себе сына. Чувствуя, как бьется его сердце, Телль думал о том, сколько раз он невольно обижал своего мальчика. Сколько раз он был несправедлив, жесток к нему! Каждый случай Телль потом долго переживал. И каждый случай он помнил. Телль часто спрашивал себя: как могло такое случиться? Если он любит сына, то почему он так поступал с ним?

Если бы все можно было вернуть…

И лишь сейчас Телль понял, что столько лет он скупился на простые теплые слова для сына. Слова о том, как Ханнес ему дорог. Сколько раз он мог обнять своего мальчика, погладить по голове! Что мешало ему? Почему Телль стеснялся своих чувств?

А оказалось — ни одно ласковое слово, ни одно объятие, ни один любящий взгляд не могут быть лишними.

Теперь что ни делай — всего мало. Потому что поздно.

И чувство вины перед Ханнесом, с которым Телль научился жить, стало открытой, кровоточащей раной.

— Папа, — тихо звал сын. — Па-па.

Телль открыл глаза, отпустил Ханнеса и, отступив на полшага, взглянул на него.

— Что, сын?

— А вы… — Ханнес на секунду замялся, — не можете меня спасти?

— Я не знаю как, — тяжело признался Телль.

— Давай тогда я подумаю.

Ханнес лег на диван и отвернулся к стене. Телль беспомощно смотрел на сына. Он был готов уйти, как только Ханнес попросит. Но сын ничего не говорил. Он просто лежал, глядел в стену и тихо дышал.

В голове Телля горело. Все мысли, которые были только о сыне, мелькали в этом пламени. А как же море? Как же те самые острова, о которых Ханнес читал, куда хотел отправиться в путешествие?

Открылась входная дверь. В прихожую тихо вошла Фина. Телль слышал ее, но не тронулся с места.

Заглянув в комнату к Ханнесу, Фина догадалась, что произошло.

— Родной мой, — сев с края дивана, она провела рукой по волосам сына.

Ханнес повернулся к матери. Его лицо никогда не было таким серьезным.

— Выйди, — строго сказала Фина мужу.

***

Сидя на неудобной кровати, Телль ждал жену в родительской комнате. Фины не было уже вечность. Уже закончились новости по Нацвещанию, на улице погасли фонари.

Телль вспоминал, как маленький Ханнес подбегал к нему и со словами "на" протягивал ручки. "На меня, возьми меня", — хотел сказать он. Маленький такой, доверчивый, ласковый. Стоило ли приводить его в мир, чтобы так все закончилось?

В голову Теллю лезла мысль, что ему Фина не простит сказанного Ханнесу. Теллю эта мысль казалась ненужной, неуместной. Он стряхивал ее, но потом, поняв, как сейчас тяжело и горько жене, принял.

— Что сын? — Телль вскочил с кровати навстречу открывшейся двери.

— Уснул, — машинально ответила Фина. Бросив в мужа полный отчаяния и злости взгляд, она спросила: — Ты зачем рассказал Ханнесу?

— Мы должны быть честными перед ним, — искренне ответил Телль.

— "Мы должны"… Ты не о Ханнесе беспокоился, а о себе. Думал бы ты о сыне — никогда бы так не сказал. "Сын не должен страдать", — вот как думал бы ты тогда.

У Фины от гнева стало другое лицо — с глазами, похожими на иголки.

— Выключи эту гадость, — кивнула она в сторону телеприемника, не отпуская мужа взглядом.

От этого взгляда у Телля резало глаза. Стараясь не смотреть на жену, он шагнул к телеприемнику, нащупал рукой выключатель и повернул его.

— Что нам даст эта честность? — отчаяние Фины сменилось укором. — Что сын теперь будет ждать смерти? Бояться? Мучиться? Ты спроси себя: Ханнесу это нужно?

Тяжесть от разговора с Ханнесом камнем тянула Телля вниз, а от слов Фины еще было и трудно дышать.

— Ты не смог сказать сыну, что сдал учителя, который приходил к нему, но сказал вот об этом. Как?

— История с учителем не касалась Ханнеса… — собрав все силы, начал Телль, но Фина оборвала его.

— Она тебя касалась.