Последний сын

Телль пошел следом за ней и сыном. Он сразу полез в холодильник.

— Во! Откуда у нас шоколад?

— После работы купила в нацторге.

За шоколадом Фина стояла в очереди почти два часа. Давали по одной плитке в руки. После Фины шоколада хватило только шести покупателям. Остальная вереница, человек сорок — те, кто уместился в помещении магазина, уныло разбрелась.

Отвернув кончик фольги от блюдца, Телль сунул туда нос.

— Это не тебе! — строго сказала Фина.

— Я только понюхать, — оправдался Телль.

Поставив блюдце на место, он захлопнул холодильник.

— Сейчас приготовится, жди.

Поужинав, Телль прислонился спиной к стене. Он слушал, о чем негромко говорили Фина с Ханнесом, но после горячей каши с луком было уютно, тепло и клонило в сон. Телль раз за разом ронял голову в забытьи. Потом сознание включалось, словно лампочка. Выдернутый из сна, озираясь широко раскрытыми глазами, он пытался понять, что происходит.

Ханнес кивал матери на Телля и улыбался. Подождав, когда муж в очередной раз придет в себя, Фина легонько похлопала его по руке.

— Иди спать!

Телль хотел что-то сказать жене с сыном, но голова была слишком тяжелая.

— Завтра, — смог только произнести он. — Все завтра.

Фина сочувственной улыбкой проводила мужа из кухни. Когда Телль ушел, она, вздохнув, начала убирать со стола.

— Мам, давай я помою посуду, — предложил Ханнес.

Фина уступила ему место у мойки. Вытерев стол, она смотрела, как сын намыливал тарелки с ложками, ополаскивал их и складывал рядом с раковиной. Делал он это медленно, но старательно, прикусив от усердия нижнюю губу. Стряхнув капли с последней вымытой чашки, Ханнес повернулся к матери и, довольный, показал свою работу.

— Ну все, сынок. Надо отдыхать.

— Я не устал, — решительно сказал Ханнес.

— Все дела не переделаешь.

Ханнес послушно отправился к себе. Вытерев, Фина убрала помытую сыном посуду. Теперь на кухне было точно все. Фина пошла к Ханнесу. Сын стоял в темноте у окна и смотрел на небо. Звезды начинались уже над крышами домов, сверкая маленькими точками по всему черному холодному небу. В нем беспомощно замерзала унылая луна. Не было ни одной тучи, которая накрыла и согрела бы ее.

— Посмотри, красиво как, — прошептал Ханнес, когда мать встала рядом с ним. — Такое небо было на море.

— Красиво, — согласилась Фина.

Не в силах оторваться от неба, Ханнес не видел ее слов. Потом, до конца жизни Фина будет жалеть, что в этот момент не взяла сына и не уехала с ним.

Ладонь ее легла на руку Ханнеса. Сын повернулся к Фине. Луна освещала лицо матери, и Ханнес мог рассмотреть, что она скажет.

— Можно мне с тобой побыть? — попросила Фина.

— Конечно, мама.

Они долго стояли, глядя, как засыпают с гаснущими окнами дома, а звезды зовут в пугающую неизвестностью тьму.

Ханнес, чувствовавший поначалу, что может так провести всю ночь, устало опустился на диван. Фина открыла форточку. Ночной декабрьский холод наполнил душную комнату. Ханнес укрылся одеялом.

— Включи лампу, — попросил он.

Завесив окно, Фина зажгла лампу. Ханнес подвинулся на диване, мать села с края.

— Мам, скажи мне: когда человек умирает, куда девается его сознание? — вдруг спросил сын.

Вздохнув от тяжести неожиданного вопроса, Фина нахмурилась в раздумье, но не нашла ответа.

— Я не знаю. Никто не знает. Умершие люди ведь не могут об этом сказать, — призналась она.

Слова сына поселили в Фине тревогу.

— Почему ты решил спросить об этом сейчас?

Ханнес пожал плечами.

— Просто говорят: потерял сознание, а потом пришел в себя. Пришел в себя, значит — сознание вернулось. А если не вернулось, то куда оно делось?

— Да, — согласилась Фина, — значит, действительно, оно куда-то девается.

— Мне однажды приснилось, что я умер. И умер я во сне: мне было так хорошо, и я просто не захотел просыпаться, — Ханнес улыбнулся.

— Давно этот сон был? — внимательно посмотрев на сына, спросила Фина.

Ханнес не придал значения ее взгляду и вопросу.

— Давно. Но я его помню… Просто, если все так с сознанием, то, когда я умру, — я попаду в другое место и там встречусь со своими братьями.

— Встретишься с братьями? — удивленно переспросила Фина.

— Ну да, — спокойно, со знанием того, что он говорит, отвечал Ханнес. — C Марком, Бобом и Карлом. И буду им как старший брат.

Фина слышала, как из родительской комнаты в уборную прошуршал Телль. Потом он остановился у двери сына и распахнул ее.

— Вы чего здесь? — щурясь от света лампы, заспанным голосом спросил Телль.

— Сейчас ляжем, — успокоила мужа Фина.

— Папа! — помахал отцу рукой Ханнес.

Когда Телль ушел, Фина наклонилась к сыну.

— Ты спи. Я с тобой еще немного посижу, — поправив ему одеяло, сказала она.

Ханнес закрыл глаза. Погасив лампу, Фина вернулась на диван.

— Мама, — прошептал Ханнес, — дай я набок лягу.

Фина отодвинулась на самый край. Ханнес повернулся, подтянул одеяло к шее и поджал ноги.

Слушая спокойное дыхание сына, Фина осторожно поднялась с дивана.

Нет, не отдаст она своего мальчика. Пусть делают, что хотят. Не отдаст.