Последний солдат

— Какой галантный кавалер, — с еле уловимой иронией замечает зеленоглазка, — учишься разбивать женские сердца?

— Что ты, — протестую я, — это просто крик моей исстрадавшейся души, очарованной твоей неземной красотой.

Все-таки женщины очень чуткие существа. Нотки сарказма в моем ответе Николаенко улавливает моментально.

— Издеваешься? — изумрудная зелень Аниных глаз темнеет от негодования.

— Ни в коем случае, — я абсолютно искренен, — просто наслаждаюсь танцем с симпатичной девушкой. А на подколки отвечаю в таком же духе.

Девчонка, прищурившись, смотрит на меня. Спокойно выдерживаю испытующий взгляд одноклассницы.

— Все-таки я была права, — серьезное лицо девушки усиливает эффект произнесенных слов, — ты стал абсолютно другим, не похожим на прежнего Шелестова.

— Просто повзрослел за лето, — мои глаза светятся неподдельной честностью, — смирись с этим. Мы все растем, становимся старше и умнеем.

— Ты не просто вырос, — задумчиво замечает зеленоглазка, — у меня складывается впечатление, что я танцую не с ровесником, а со взрослым мужчиной.

— Ладно, открою тебе страшную тайну, — дурачась, наклоняюсь к маленькому ушку, — я шпион из Альфа Центавры. Мы прилетели на летающей тарелке и похитили настоящего Шелестова. Сейчас над ним проводят опыты, пока я внедряюсь в общество землян.

— Умнее ничего не мог придумать? — девушка насмешливо смотрит на меня.

— А чем этот вариант не устраивает? — пожимаю плечами. — Тебя же смущают произошедшие во мне изменения, а в мое взросление ты не веришь.

Музыка заканчивается, я отвожу девчонку обратно. Дашка сидит в отдалении, надув губы и глядя в сторону.

— Спасибо за танец, Ань, — благодарю одноклассницу и разворачиваюсь, собираясь идти обратно к парням.

— Леша, — окликает меня Николаенко.

Поворачиваюсь к ней с вопросительным выражением лица.

— Присядь, пожалуйста, хочу у тебя кое-что спросить, — девушка серьезно смотрит на меня.

Устраиваюсь на скамейке рядом с ней.

— Леш, помнишь, ты подходил ко мне и говорил, что Быков меня доставать больше не будет? — Анины зеленые глазищи пронизывают меня насквозь.

— Помню, — лаконично отвечаю и с интересом жду продолжения.

— Я потом узнала, что он и Трофимов попали в больницу. Их кто-то хорошо избил. Твоя работа? — одноклассница продолжает буравить меня взглядом.

Рассказывать ей правду я не собираюсь. По крайней мере, на данном этапе.

— Да с чего ты взяла? — я демонстрирую бурное возмущение. — Как бы я с ними справился?

— Шелестов, скажи мне правду, — голос девушки холодеет на несколько градусов.

Молча гляжу на нее. Одноклассница замерла в ожидании. Почему-то мне не хочется ей врать.

— Давай прекратим этот разговор, — отворачиваюсь и разглядываю танцующие парочки, — мне нечего добавить.

— Понятно, — в голосе Ани слышатся презрительные нотки, — значит, ты такой же, как и они. Все вопросы думаешь кулаками решать?

Этой хрупкой девочке удается меня сильно задеть. Резко поворачиваюсь к ней.

— Почему? — требовательно смотрю на Николаенко.

— Что почему? — девушка не понимает моего вопроса.

— Почему ты ставишь меня в один ряд с этими ублюдками? — спокойно осведомляюсь я.

Аня хочет что-то ответить. Останавливаю ее движением руки.

— Я отнимал деньги у детей? Избивал всех, кто мне не понравится? Хамил старшим, распивал спиртное, крыл матом, болел блатной романтикой? — усиливаю напор. — Грабил и воровал? Постоянно попадал в детскую комнату милиции? Вел себя, как эти одноклеточные?

Девушка молчит.

— Какими поступками я заслужил сравнение с этой мразью? — мрачно смотрю на зеленоглазку. — Ты меня сейчас очень сильно оскорбила.

Тишина. Одноклассница, не выдержав моего обвиняющего взгляда, смущенно отводит глаза в сторону.

— Зря ты так, — каждое слово впечатывается в вечернюю мглу, возводя невидимую преграду между нами, — ну, что же, теперь я буду знать, как ты ко мне относишься. Всего тебе доброго, Ань. Я, пожалуй, пойду.

Весь мой вид буквально вопиет о незаслуженной обиде. Музыка на некоторое время стихает. Медленно поворачиваюсь и, опустив голову, бреду к парням. Интересно, когда она меня окликнет?

— Леша, подожди.

Приходится вернуться. В зеленых глазах сверкает прозрачная влага. Руки девушки нервно теребят полы пальто. Чувствую укол совести. Взрослый мужик виртуозно играет на чувствах школьницы. И пофиг, что я нахожусь в теле ее ровесника. Все равно возникает ощущение, что обманываю чистого и неискушенного во взрослых играх женщин и мужчин ребенка.

— Извини меня, пожалуйста, — тихо произносит она, — я была не права.

— Все нормально, — я осторожно присаживаюсь на краешек скамьи возле Ани, — но, пожалуйста, больше не разбрасывайся такими словами.

— Не буду, — девчонка виновато опускает голову.

— Вот и хорошо, — успокаивающе произношу я, — проехали. Хочешь анекдот?

— Давай.

— Мам, почему на первое сентября все девочки нарядные, — копирую детский писклявый голосок, — в белых передничках, с большими красивыми бантами, косичками, яркими лентами, а я как дура в строгом костюме и с волосами, собранными в пучок? — Тамарочка, но ты же директор школы!