Последний штрафбат Гитлера. Гибель богов

Вскоре Юрген с Клинком шагали по русским позициям не таясь, нацепив лишь маски сосредоточенной деловитости и кидая быстрые взгляды по сторонам. Юрген даже отвлекся на постороннюю мысль о том, что ведь что-то похожее происходит даже в обычное время и в их батальоне, — то-то брат гулял по их расположению, как по собственному двору. Это им, командирам, казалось, что все находится в порядке и в полном соответствии с уставом, за исключением разных мелочей, вроде расстегнутого воротничка форменной рубашки или плохо вычищенных сапог; плохо вычищенное оружие возводилось в ранг чрезвычайного происшествия со всеми вытекающими. Но они следили только за своими прямыми подчиненными, до остальных им не было дела. Да они их не знали. Вот он, Юрген, знал в других ротах только «стариков», их было не так много с учетом больших потерь в их батальоне. Он даже в лицо знал далеко не всех и никогда не удивлялся, встретив у блиндажа своего отделения незнакомого парня в немецкой форме.

Да, форма… Немецкой форму делали нашивки, петлицы, погоны, сама же она могла быть старой и новой, французской, бельгийской или чешской, формой СС или люфтваффе, в том числе списанной, Вермахта или фольксштурма. У штрафников вообще не было знаков отличия, а у «вольняшек», таких как Юрген, они были часто скрыты под балахонами или водонепроницаемыми накидками.

Юрген внимательно пригляделся к русским — то же самое! Из тридцати попавшихся навстречу солдат ни у кого не было одинаковой формы. Офицерские портупеи с пистолетными кобурами обтягивали солдатские телогрейки, вполне добротные шинели нависали на раздолбаные кирзовые сапоги, плащ-палатки соседствовали с кожаными куртками и овчинными жилетами, но наибольшее разнообразие царило в головных уборах: обилие теплых шапок самого разного фасона указывало на то, что русские, похоже, еще не перешли на летнюю форму одежды.

Все бы ничего, но как выбрать в этой разношерстной толпе подходящего языка? Строевой офицер им был не нужен. Эти ни черта не знают, просто ждут приказа вышестоящего начальства. Они знают даже меньше солдат, которые всегда обмениваются слухами, полученными от солдат других подразделений, и тем, что удалось подслушать из разговоров все тех же офицеров. Лучше всего информированы интенданты и штабные писари, но их на передовой днем с огнем не найдешь. Срочные дела, которые находятся у интендантов в тылу, такой же верный признак грядущей военной операции, как визит высокого начальства.

Земля под ногами стала тверже и пошла немного вверх. На невысоком взгорке стояла большая грузовая машина с высоким и длинным капотом. «Студебекер», так назвал эту машину Красавчик, когда они захватили ее после удачной контратаки под Варшавой вместе с танкистами из дивизии «Викинг». Борта были откинуты, посередине кузова стояло что-то, покрытое маскировочной сеткой, непроглядной в темноте. Угадывалось только, что это что-то круглое и повернуто в сторону немецких позиций. Юргену сразу вспомнился «Малыш Циу», тот тоже стоял на грузовике.

У переднего крыла стояли три фигуры, вдруг они слились в одну, а когда распались, то засветились тремя красноватыми точками, почти сразу упавшими вниз и исчезнувшими. Одна фигура отделилась, произнесла: «Я на двойку. Не спать!» — И двинулась в их сторону. «Похоже, офицер, артиллерист. Но лучше бы проверить», — подумал Юрген, следя за приближающимся мужчиной.

— Гоп-стоп, — шепнул на ухо Клинк.

— Угу, — процедил сквозь зубы Юрген, — по слову «данке».

Они бросились бежать назад по протоптанной дорожке, но за первым же поворотом Клинк юркнул в сторону, растворившись в темноте, а Юрген, пробежав еще метров двадцать, развернулся и неспешно пошел навстречу мужчине.

— Товарищ, сигареты не найдется? — сказал он метра за три.

Мужчина остановился, настороженно посматривая на Юргена. А тот быстро обшарил его взглядом: офицерские сапоги, сдвинутая на затылок круглая шапка без козырька, на плечи наброшена какая-то длиннополая куртка, погоны с тремя или четырьмя маленькими звездочками, на левой стороне груди поблескивает что-то круглое, медаль или орден. В принципе годится. Только чего это он так насторожился?

— Что-то я вас здесь днем не видел, — сказал Юрген обычным своим обер-фельдфебельским тоном, наезд в таких ситуациях — лучшее оружие.

— А, камараден! — почему-то радостным голосом сказал мужчина. — Фраере Дойчланд.[20]

Юрген бросил быстрый взгляд на задравшийся рукав камуфляжной накидки, открывшей цветастую повязку. «Понятно. Грамотный попался, еще лучше!» — подумал он.

— Рот фронт! — Юрген выдал проверенное приветствие, известное каждому грамотному русскому.

— То-то я удивился — сигарета! — с улыбкой в голосе сказал мужчина. — Нет у нас сигарет, а вот папиросой камарада с удовольствием угощу. — Он полез в карман за пачкой. — Вы сегодня без работы?

— Да, приказано молчать, — ответил Юрген.

— Вы свое дело сделали, уши фашистам прожужжали и мозги прочистили, а мы теперь их — по глазам!

— Это как? — спросил Юрген.

— Как?! Секрет!

— Понятно. Ничего, недолго осталось. До рассвета. Потерпим.