Последний пророк

Об этом мечтала Ошитива, когда прибыл Мокиикс, одетый в алую мантию и ярко-зеленую тунику, в сопровождении жрецов Тлалока с голубыми телами и голубыми мантиями на плечах. Гончары почтительно молчали, оставшись в этот особенный день стоять на ногах. Даже Тупа, которая редко когда молчала, сейчас не произнесла ни слова, пока высокопоставленный чиновник и святые жрецы медленно осматривали дождевые кувшины. По выражению их лиц сложно было сказать, что они думали о выставленной керамике. Они дошли до конца, остановились и озадаченно нахмурили брови.

Они пристально смотрели на золотой кувшин.

Ошитива замерла в ожидании, ее сердце бешено забилось. Она не опустила послушно голову, как это сделали все мастерицы, а держала ее высоко и открыто смотрела на Мокиикса. Когда она заметила признаки восхищения в его глазах, ей захотелось закричать от восторга.

Тупа, поняв, что Мокиикс явно восхищен, стала хвастаться:

— Я сама выбирала глину, Мой Господин, я первая увидела цвет солнечного света в этой простой глине.

Ошитива прикусила губу. Узнав, что этот кувшин ее, не разобьет ли он его назло ей, желая продемонстрировать свое могущество?

Мокиикс теперь пристально смотрел на Тупу.

— Ты сама сделала этот кувшин?

— Вообще-то нет, — ответила Тупа, подняв кверху подбородок. — Я слишком занята для этого. Я бы приказала выполнить эту работу одной из моих мастериц, но ты приказал дать шанс новенькой, поэтому я велела ей поработать над новой глиной.

Сердце Ошитивы бешено билось. Она почувствовала, как кровь прихлынула к лицу. Мокиикс уже открыто выразил свое восхищение этим кувшином, а теперь он еще узнал, что кувшин сделала она. Как он поступит? Из-за гордости растопчет кувшин ногами или его преданность Темному Господину и необходимость призвать дождь окажутся сильнее личных обид и он выберет ее кувшин для площади?

Он посовещался со жрецами, и, когда стало очевидно, что они тоже находятся под впечатлением от золотого кувшина, Тупа пылко добавила:

— Я могу сделать еще много таких, Мой Господин.

— А он только один? — нахмурился Мокиикс.

— Новенькая девушка медленно работает, Господин. Гончары моей гильдии за день производят множество сосудов и статуэток, для того чтобы продавать их и приобретать соль и другие необходимые товары, а также для жрецов и их священных дел. Но эта ленивая девчонка просто попусту тратит время. Она буквально спит над своим горшком! Она всегда спит, когда работает!

Мокиикс рукой указал жрецу взять кувшин, и, когда тот поднял его, кувшин развалился на части прямо у него в руках.

Все в мастерской замерли от ужаса, уставившись на две одинаковые половинки, которые держал жрец в каждой руке. Разбить новый сосуд, особенно тот, который предназначался богам, — плохая примета. Какое-то мгновение Ошитива тоже не в силах была пошевелиться, но уже в следующую секунду поняла, что она натворила.

Когда она создавала кувшин, ее сердце переполняли совершенно недопустимые эгоистические чувства, а также злоба и жажда мести. Надо было с чистой душой думать только о благосостоянии людей, а она оскверняла священное задание своими грязными мыслями о смерти и разрушениях. Поэтому кувшин разбился. Ошитиве стало стыдно, она раскаивалась.

Возможно, она все-таки макай-йо.

Когда дверной проем заслонила громадная тень, все женщины немедленно упали на колени и прижали лица к полу. На этот раз Ошитива присоединилась к ним.

Это был Господин Хакал на своем троне, который несли на плечах шесть рабов. Его облачение было более пышным, чем одежды Мокиикса и жрецов, а на его запястьях и лодыжках поблескивали золотые браслеты. Его длинные волосы были украшены серебряными бусинками и небесными камешками. Он держал роскошное опахало, украшенное зелеными и синими перьями, в котором утонуло его лицо, когда он сошел с трона и коснулся своими великолепными сандалиями, украшенными небесными камнями и серебром, пыльного пола мастерской. Он что-то сказал одному жрецу, тот взял Ошитиву за руку и помог ей подняться. Поверх перьев темные глаза Хакала, опушенные густыми бровями, сдвинутыми к носу, внимательно изучали Ошитиву.

Отложив опахало в сторону, он вытянул руки вперед и велел жрецу немедленно подать ему две половинки кувшина.

Время тянулось мучительно долго, пока Хакал внимательно рассматривал две половинки: сначала левую, потом правую, то поворачивая их к солнцу, то приближая к своему лицу. Потом он крепко прижал их края вместе, чтобы получить кажущийся целым золотой кувшин. Он долго стоял так и размышлял о чем-то, Ошитиве казалось, что ее сердце сейчас выпрыгнет из груди. Конечно, этот знак беды обязательно скажется и на ее участи. И она сама навлекла на себя несчастье.

Наконец Господин Хакал велел Тупе встать. Он рукой указал на гравировочный нож, висевший в футляре у нее на ремне, и приказал жрецу передать нож Мокииксу. Лицо Тупы побелело, когда жрец вынул из футляра обсидиановое лезвие и вручил его высокопоставленному чиновнику. Мокиикс поднес острый нож к свету, чтобы Господин Хакал смог осмотреть его.