Последний поцелуй на ночь

– К сожалению, бывает иногда. У меня знакомая в прошлом году сына крестила, так несчастный ребенок от всех этих поливаний водой на сквозняке воспаление легких подхватил, еле спасли! Вот и скажите мне на милость: если Бог есть, разве допустил бы он такое? Я почему этот разговор-то завела… Мне запомнились слова Антонио о том, что ваша дочь еще ни разу не болела. Если ей так повезло, то не подвергайте ее напрасному риску!

– Я никогда не думала об этом с такой позиции, – призналась Камилла.

– Антонио эту историю знает, я рассказывала ему. Он ведь возражает против крестин, так ведь?

– Да…

– Вот поэтому и возражает, – заключила Софи. – Задумайтесь: может, в этом он и прав? Я-то не сомневаюсь!

– Спасибо, я… Я подумаю.

На дальнейший разговор у них просто не было времени. Сильвия объявила, что пришло время вручать подарки имениннице – для тех, кто этого еще не сделал. Намекала женщина в первую очередь на себя, и Камилле нужно было присутствовать.

То, что подарила Анджелин бабушка, мгновенно заставило Камиллу позабыть и о разговоре с Софи, и о неприятных гостях…

…От нетерпения Вика аж подпрыгнула на кресле:

– Что подарила-то? Не тяни!

– Я и не тяну. Но тут текст на странице закончился.

В качестве доказательства Агния развернула страницу дневника. Вряд ли оригинальная запись так и заканчивалась, просто неизвестный составитель не удосужился добавить последнюю часть.

– Издевательство какое-то! Дальше точно ничего нет?

– Из дневника – ничего, тут дальше какая-то газетная вырезка идет. На английском. На вот, сама почитай.

Заметка была совсем короткой, на состарившейся от времени бумаге. В ней сообщалось, что модельер Сильвия Карье сделала своей годовалой внучке неслыханный подарок – эксклюзивное украшение под названием «Щелкунчик». Кулон в виде грецкого ореха в натуральную величину – только из чистого золота. Но самым дорогим в нем было не это. Одна из половинок ореха была надколота, изнутри на мир смотрел чистой воды бриллиант.

Снимок в газете был скромным и не слишком впечатляющим. Однако если прикинуть стоимость такого украшения, то можно было найти немало людей, готовых за него убить…

* * *

Максим понимал, что пора бы уже свыкнуться с ролью «хозяина жизни» – «сильного мира сего», или как там это называется? Но у него это не получалось. Слишком уж хорошо в память впились тернии, через которые пришлось пройти к этим звездам. Поэтому в огромном прохладном коридоре больницы он чувствовал себя скованно. Словно он вот-вот привлечет внимание санитаров, они скрутят его и отправят за одну из ободранных, но таких крепких дверей!

Вздор, конечно. Здешние пациенты редко просто так ходят по коридорам, и вообще они специфическая публика. Дорого одетого молодого парня вряд ли кто-то спутал бы с одним из них. И все равно атмосфера этого места давила, хотелось побыстрее выбраться отсюда.

А может, и не в месте было дело… Он ни на секунду не забывал, ради кого сюда пришел. Максим бы никому не признался в этом, но страх по отношению к ней все еще оставался в его душе. За несколько лет сводная сестра стала для него воплощением всего худшего, что может случиться в жизни, – предательства, боли, страдания и унижения. Он обещал себе никогда не пересекаться с ней, не смотреть больше в ее глаза… А вот не получилось.

– С вами все в порядке? – поинтересовалась крепкая санитарка, приставленная сопровождать его. – Бледный вы какой-то!

– Я всегда такой.

– Что, совсем на солнышке не бываете?

– Не берет оно меня, – усмехнулся Максим. – Со мной все нормально, правда. Пойдемте дальше.

В этой психиатрической больнице не было страдающих от депрессии офисных сотрудников или дам с легкой формой анорексии. Сюда вообще никто добровольно не приходил, да и неопасных больных сюда не отправляли. В этой больнице не столько лечили, сколько ограждали мир от потенциальных или уже реализовавшихся убийц, садистов и насильников.