Последний поцелуй

– Домой.

О, хорошо. Я устала от этого шумного кровавого места. Мужчина машет пистолетом, показывая, чтобы я выходила из фургона. Ох. Интересно, а до этого он стрелял? Мне было не важно, кто вёл стрельбу, и я не обратила внимания.

Не могу объяснить, почему оказалась в фургоне с этим незнакомцем. Не знаю, откуда он, где мы находимся, какой сейчас день недели, но я могу назвать число пи до три тысячи двести шестьдесят второго знака после запятой. Я могу читать сложнейшие компьютерные коды. Могу собрать и разобрать двигатель без инструкции.

Так работает мой ум.

Говорят, я особенная. Это одно из тех «добрых и недобрых» слов, которые используют люди, когда не хотят говорить правду. Не знаю, почему они просто не говорят это вслух. Меня это не беспокоит. Я страдаю аутизмом. Синдромом Аспергера, на самом деле, но так его уже сложно называть. Ведь я живу с ним много лет и всё ещё в своём уме. Это означает, что я функционирую не так, как большинство людей. Чаще нахожусь внутри своей головы, и не знаю, как иметь дело с людьми. Меня называли Человек Дождя. Но я не он.

Я как компьютер в моём гараже дома, работаю оптимально и эффективно. Мне нравится думать о себе, как о сложной технике. В отличие от базовой модели, возможно, на первый взгляд у меня немного неуклюжая сборка, но внутри куча лампочек и мигалок, так что причуды, в основном, незаметны. В основном.

Мужчина щёлкает пальцами, явно не осознавая, что я оптимизированный компьютер. Он снова показывает мне пистолет, вздыхает и потирает шею. Оглядывая улицу, убирает пистолет и протягивает мне руку. Это дружеский жест, но на его лице другое выражение, которое я не могу интерпретировать.

Дружеский жест или нет, но мне не хочется ни к кому прикасаться.

– Я не хочу твою руку, – говорю я ему. – Она грязная.

Он сердито хмурится. Наверное, я обидела его. Я трогаю пальцами края моей любимой бейсболки, это нервный тик.

Мужчина переводит взгляд на мою кепку, протягивая руку вперёд, срывает её с моей головы и бросает далеко на улицу.

Я возмущённо кричу. Как он посмел? Это моя бейсболка. Я смотрю на него и выхожу из фургона на грязную улицу, чтобы поднять кепку. Теперь её нужно будет вымыть, как и мои ноги.

– Наконец-то, она двигается, – бормочет мужчина за моей спиной, закрывая дверь фургона. – Идём. Нам нужна новая машина. Они будут искать эту.

Не знаю, зачем кто-то будет искать этот фургон, ведь в нём вылетели все стёкла и много крови. Но, кажется, он знает, о чём говорит. Пожав плечами, иду за ним.

Мы идём по грязной улице одной из фавел⁷ в Бразилии. Здесь грязно-прегрязно. Возможно, эти люди не знают, сколько бактерий могут размножаться в одной луже. Однажды провела такой научный эксперимент, потому что моя мать не верила мне, когда я говорила, что всё вокруг грязное. Теперь она мне верит. Вид плесени, выращенной мной в кладовой, заставил её поверить.

– Идём, – снова говорит он мне. – Возьмём эту машину.

Он показывает на развалюху неподалёку.

Она выглядит, как царство микробов. Я морщу нос, но тут не так много машин, выглядящих лучшим выбором. Не хочу оставаться в этом убогом месте дольше, чем нужно, поэтому следую за ним. Он говорит, что отвезёт меня домой, поэтому, наверное, он лучше тех парней-похитителей.

– Можно мне за руль? – спрашиваю я.

Я не очень хороший водитель. Могу отвлекаться и уходить в своё собственное сознание надолго, не замечая уличных знаков. Но я люблю ездить, мне нравится скорость и чувство свободы.

– Нет, я за рулём. Я знаю дорогу.

Он пытается открыть дверь машины, но она заперта.

– Это твоя машина?

– Ты всегда задаёшь так много вопросов?

Всегда, на самом деле. Кажется, это звучит, как осуждение, поэтому я успокаиваюсь и не предлагаю сесть за руль. Чужие люди всегда такие колючие и сложные для понимания.

Он снова оглядывается, берёт камень и разбивает стекло автомобиля. Осколки дождём осыпаются вниз, он сметает их рукавом в сторону и открывает дверь. Ещё больше стекла валится на дорогу, а он пролазит под рулевую колонку. Минуты долго тянутся, пока он там копается и ругается.

Я надеваю кепку и оглядываюсь. Этот мужчина крадёт чужую машину. Однако никто нас не останавливает, как мне кажется, потому, что этот мужчина выглядит пугающе. Должна ли я бояться? Мне трудно считывать эмоции людей, поэтому я не боюсь даже тех, кого большинство боятся. Но я помню, что девушка Дениэла выглядела встревоженной, когда этот мужчина смотрел на неё. Я изучаю его, пока он приседает на порог и отрывает панель.

Этот мужчина большой. Огромный, на самом деле. Он выше всех, кого я знаю, у него большие руки, как стволы деревьев. Его светлые волосы коротко острижены, а одежда свежая до хруста. Это хорошо. Мне нравится аккуратная одежда. У грязных людей грязные мысли. И у него есть пистолет, вспоминаю я. Может быть, это делает его пугающим. Обычно я нахожу оружие интересным. Все детали гармонично движутся вместе.

Через мгновение он снова ругается, дёргая проводку.

– Ты пытаешься украсть эту машину? – спрашиваю я, поскольку он выглядит так, будто ему нужна помощь.

– Заткнись.