Последний полет орла

В поражение императора при Ватерлоо сначала не поверили; кирасира, принесшего эту весть, объявили изменником и лгуном, ему даже пришлось прятаться в Ратуше. Но затем валом повалили раненые и чудом выжившие – драгуны, кирасиры, едва державшиеся в седле, на измученных лошадях. Городские запасы быстро истощились, а тут еще поползли слухи о приближении неприятеля. Мэр отдал распоряжение национальным гвардейцам собраться на площади с оружием, как только забьют общую тревогу, а женщинам и детям сидеть по домам. Весь гарнизон Шалона состоял из одной жалкой роты сплошь из унтер-офицеров да взвода жандармов. Студенты Школы искусств и ремесел решили присоединиться к ним и упражнялись в обращении с орудиями. Они-то и пальнули с вала в казаков, высланных Чернышевым на разведку. В это время жандармы выехали из города, чтобы прикрыть бегущих к воротам крестьян и пропустить телеги с провиантом. Казаки ускакали. Генерала Риго, командовавшего гарнизоном, умоляли уйти из Шалона и не оборонять его. Он согласился, но не хотел покинуть пушки, а для них не могли найти лошадей. Только вчера на рассвете он смог выехать в Париж, но в это время русские, предупрежденные каким-то изменником, уже форсировали Марну и заняли две главные дороги.

Уверенный в том, что французские войска благополучно ушли, мэр приказал в пять утра открыть ворота Сен-Жак – в них тотчас ворвались триста казаков, галопом промчались через город и бросились преследовать Риго. Он предпочел сдаться в плен русским, чем попасть во власть Бурбонов; часть студентов, разбежавшихся по виноградникам, переловили, раненых отдали сельскому кюре, но офицер, учивший молодежь, вернулся с остатками гарнизона в Шалон, велел закрыть все ворота, потребовал оружия для добровольцев, а когда мэр стал умолять его не геройствовать, пришел в ярость и чуть не зарубил его саблей. Вокруг офицера собралась большая толпа. «Предатели! – кричали мэру и советникам. – Роялисты, разбойники! Убейте их!» Только грохот пушечных выстрелов у ворот Сен-Жак сохранил несчастным жизнь: все побежали туда.

Молодежь пыталась отстреливаться, но снаряды быстро закончились, а понесенные потери только разъярили русских и баварцев. Они подвезли артиллерию и стали обстреливать город, а потом ворвались в него с четырех сторон. Бои шли на каждой улице, за каждый дом – целых три часа. Понимая, что дело проиграно, французские солдаты стали прятаться у обывателей, которые помогали им состричь усы и давали свою одежду. Офицеры взрывали порох, чтобы не достался врагу; одному серьезно опалило лицо. А тот, который всё это затеял, был ранен в руку, но ускакал через поле, свесившись на бок с седла, чтобы скрыться за высокими колосьями.

По всему городу гремело «ура». Казаки убивали всех, кто попадался им на пути, врывались в дома, высаживая пиками двери и окна. В это время все семь муниципальных советников прятались в тюрьме, проникнув туда через потайную дверь; Ратушу разгромили. Собрав мужество в кулак, чиновники выбрались из своего убежища и обратились к русскому офицеру, прося генерала Чернышева прекратить грабеж. Тот сказал, что передаст их просьбу, если они снимут с Ратуши трехцветное знамя. Один из советников пошел к крыльцу, размахивая белым платком; казак пронзил его пикой.

Погром продолжался два часа, пока, наконец, не явился генерал и не навел порядок, расставив на улицах и перекрестках караулы и отведя войска на биваки. Обывателям было приказано носить туда солдатам еду. Пленных студентов освободили, взяв с них обязательство не браться за оружие, увезли куда-то только двоих. Затем Чернышев выставил свои требования: разоружить население, собрать провиант и другие вещи или выдать соответствующую сумму деньгами, иначе солдаты возьмут всё нужное сами. Забрав всё это, они ушли – в пять часов пополудни, предупредив, что скоро здесь будут несколько баварских дивизий. Это правда?

Комиссары могли лишь повторить то, что знали сами. Когда они покидали Шалон, направляясь в сторону заката, вместо белых простыней вновь развевались трехцветные знамена, а жители сообщали друг другу, что Европа признала Наполеона II императором французов… На сердце у Констана лежал камень. Баварцы в самом деле могут прибыть сюда с часу на час. Как бы трехцветные знамена не произвели на них такого же действия, как плащ матадора на испанского быка…

Спали в карете, останавливались только переменить лошадей, тогда и выходили, чтобы размять ноги и немного подкрепиться. Еще почти сутки прошли в дороге.