– Не лезьте ко мне! – прорычал Юрий.
Американцы ни черта не понимали в волшебном искусстве сохранения детей. Юрий собирался сделать все для того, чтобы так оставалось и впредь, а метод этот был слишком сложным, чтобы вытянуть его с помощью пыток. Но он не мог позволить Саше умереть, не попытавшись спасти ее, поэтому пришлось позволить Макбрайду наблюдать за его действиями. Но как только девочка окажется в безопасности…
Кэт, стоявшая позади, прервала его мысли вопросом:
– Она выздоровеет?
Юрий постучал пальцем по трубке капельницы. Лекарство поступало нормально. Повернувшись, он встретился взглядом с женщиной. Ее волосы были отброшены с лица, на котором – и в резких чертах, и в глазах, и в складках рта – читалась искренняя тревога.
Юрий вздохнул и сказал чистую правду:
– Я сделал все, что мог. Ежечасно нам придется делать анализы, чтобы контролировать деятельность почек и удельный вес мочи. Это даст нам представление о том, как идет процесс, но окончательно понять, выживет ли она, мы сможем лишь через пять-шесть часов.
На последних словах его голос сорвался, и Юрий отвернулся, не желая, чтобы эти незнакомые люди видели его слабость. Макбрайд смотрел на него бездушными глазами. Он успел устроиться в кресле у двери и сидел, вольготно раскинувшись и закинув ногу на ногу.
– Теперь единственное, что нам осталось, – это ждать, – пробормотал Юрий и сел у кровати ребенка.
На ней лежала открытой детская книжка.
Кэт протянула руку и взяла ее.
– Я читала ее малышке.
Юрий кивнул. Во время авиаперелета сюда Саша положила голову на его руку, а он тихим голосом читал ей русские сказки. При воспоминании об этом он слабо улыбнулся. Детей воспитывали таким образом, чтобы у них не вырабатывалась сильная привязанность к кому бы то ни было, но Саша была особенной.
Из-под простыни высунулся один из ее пальчиков, к которому был присоединен датчик измерителя кровяного давления. Юрий легонько погладил этот пальчик, хрупкий и бледный, как у фарфоровой куклы.
Наконец он откинулся в кресле. Ждать придется долго. Макбрайд постукивал подошвой по полу. Приборы гудели и перемигивались. Через несколько минут доктор Каммингс выскользнула из палаты, чтобы обсудить какие-то вопросы с патологоанатомом. Кэт устроилась в кресле по другую сторону кровати.
Пока тянулся первый час ожидания, Юрий заметил на прикроватной тумбочке стопку листов. Уголок одного из них привлек его внимание тем, что на нем были следы от черного маркера. Сразу же поняв, что это Сашины рисунки, Юрий взял их и перебрал. Большинство из них ничего ему не говорили, но на последнем Юрий увидел знакомое лицо. От удивления он застыл в кресле.
Это был их узник, которого держали в Челябинске-88.
Юрий держал картинку горизонтально. Макбрайд ничего не знал о пленении американца. Ему об этом не рассказывали. И все же Юрий, по-видимому, слишком долго смотрел на портрет.
– Это мой муж, – пояснила Кэт со своего места. – Его нарисовала Саша. Полагаю, она видела его фотографию в моем бумажнике.
Юрий медленно кивнул и положил рисунок обратно в стопку.
«Ее муж?..»
– Интересно, зачем ей это могло понадобиться? – спросила Кэт, глядя на Юрия более пристально, нежели раньше. – Я имею в виду – рисовать этот портрет?
Юрий снова перевел взгляд на девочку. Его сердце учащенно билось, в глазах все плыло. Именно рисунок Саши спас жизнь этому человеку, а вот теперь здесь находилась его жена. Ни при каких обстоятельствах это не могло быть простым совпадением. Что же стояло за всем этим?
– Ответьте же, доктор Раев, – не отступала женщина.
От необходимости отвечать его спасло трепетание маленьких ресниц. Глаза Саши – голубые, влажные, бездонные – открылись. Юрий подался ближе. Женщина встала.
Саша все так же находилась в сумеречном состоянии, ее взгляд смотрел в никуда. Но ее лицо в форме сердечка повернулось к Юрию.
– Дядя Пепе?..
Вновь это имя.
Вся кровь в теле Юрия словно заледенела, и он мысленно вновь перенесся в темный проход промерзшей церкви, к ребенку перед каменным алтарем, сжимающему тряпичную куклу и глядящему на него такими же голубыми глазами.
Теперь он снова услышал те же слова, то же обвинение.
«Дядя Пепе…»
Ласковое имя доктора Менгеле, Мясника из Освенцима.
Он взял руку Саши и легонько постучал по датчику кровяного давления.
«Нет, – пообещал он. – Никогда больше».
Его глаза затуманили слезы.
Ее маленькие пальчики ответили ему слабым пожатием, а веки дрогнули.
– Папа… Папа Юрий?..
– Да, – прошептал он. – Я здесь, малышка. Я не оставлю тебя.
Когда девочка снова засыпала, ее губы шевелились, рука расслабилась и выскользнула из его ладони.
– Марта… Марте страшно…
Тело было все еще теплым, но кровь уже остыла.
Убийство свершилось около часа назад.
Лейтенант Борсаков поднял руку с бока мертвого тигра, протянул ее к голове животного и ощупал его уши – сначала одно, затем второе. Оба целые, а значит, это был Аркадий.
Он встал.