Последний оракул

Он не получил предупреждения об огромном буром медведе, пока тот не поднялся перед ними на задние лапы, выпрямившись во весь свой чудовищный рост. Должно быть, животным двигал голод, а взбудораженный тоскливыми завываниями акустических гранат, медведь занервничал еще больше.

И все же Петра обуял страх, который усиливался с каждой секундой.

И вода тут была ни при чем.

Медведь – тоже ни при чем.

Под ним кружил водоворот света и тьмы. Как нефть на воде.

Не медведь.

Не медведь!

Он задыхался от страха.

Опасность исходила не от медведя. Кое от кого другого…

13 часов 02 минуты

Медведь надвигался на Монка, и тот поднял рюкзак, свое единственное оружие. Он успел толкнуть Петра к воде, а двух других детей – к кустам по другую сторону от себя. Марта вспрыгнула на нижнюю ветку дерева и раскачивалась, тревожно поглядывая в сторону Петра.

Медведь был уже совсем близко. Монк изо всех сил швырнул рюкзак в зверя и отпрыгнул в сторону. Но – опоздал. Когда он уже был в воздухе, медведь врезался ему в ноги, как товарный поезд, отбросив его на несколько метров в сторону. Рюкзак ударился о спину гризли, чего тот, наверное, даже не заметил.

Монк врезался в ствол лиственницы и упал к ее основанию. Хватая ртом воздух, он кое-как встал на ноги и тут же поднял руки, защищая голову и лицо.

Однако медведь, не обратив на него внимания, пронесся мимо по оленьему следу.

Монк, ковыляя, вернулся на тропинку. В сорока ярдах от него медведь схлестнулся с двумя призрачными силуэтами, бежавшими ему навстречу, – высокими, длинноногими волками. Медведь взмахнул огромной лапой, и один волк полетел в сторону, вертясь в воздухе. Второй прыгнул на медведя, целя в глотку, но нарвался на жуткую пасть с желтыми клыками и безграничную ярость. Волк взвыл, но продолжал сражаться.

На голове волка Монк заметил что-то напоминающее стальную шапочку. Это были гончие, охотники из подземного города. Но помимо этих двух, могли быть и другие.

Монк торопливо вытащил из кустов Константина и Киску. Подбежала Марта, на плечах которой сидел Петр. Монк взял у нее мальчика и прошептал:

– Бежим!

Они сорвались с места. Если по их следу шли другие охотники, нужно было воспользоваться тем, что позади них медведь разбирался с этими двумя, став, сам того не зная, их арьергардом.

Монк обернулся и посмотрел назад, где продолжалась битва под аккомпанемент из страшного рычания и воя. Медведь сражался с ловкостью, которой было трудно ожидать от неуклюжего зверя, нанося точные, смертоносные удары, превратившись в некое божество ненависти. Может, для медведя эта встреча с волками-охотниками была не первой? Может, на него с помощью этих тварей охотились солдаты? Или его злоба имела более глубокие корни и олицетворяла конфликт между естественным и искусственно созданным? Так львица нежно убивает львенка, родившегося уродливым.

Как бы то ни было, схватка зверей давала Монку и его маленьким спутникам преимущество во времени.

Вот только надолго ли?

14 часов 28 минут

Агра, Индия

Грей, словно пастух, согнал своих спутников в кучу и, двигаясь первым, повел их по направлению к выходу. Снайпер не унимался, продолжая лупить по окнам ресторана, поэтому они передвигались, согнувшись в три погибели.

Грей нацелился на выход к пожарной лестнице. Ее дверь располагалась прямо рядом с дверьми лифта. Воспользоваться им они не могли. Организовавшие эту засаду, кем бы они ни были, наверняка оставили своих людей в вестибюле, чтобы держать под прицелом главный вход и двери лифта. Вызвать его означало привлечь внимание этих наблюдателей. Оставалась единственная возможность: спуститься на другой этаж, найти пустой номер и отсидеться.

Их путь по направлению к двери лестницы был затруднен вращением платформы. Однако оно же спасло жизнь доктору Мастерсону. Поворотный механизм увез его из прицела снайпера, благодаря чему он отделался отстреленным ухом. Иначе первая пуля угодила бы ему точнехонько в череп.

Грей не мог не отдать должное старику: оправившись от первоначального шока, тот вел себя деловито и не проявлял никаких признаков паники. Он прижимал к ране уже успевшую пропитаться кровью полотняную салфетку. Более того, он каким-то образом успел сцапать с соседнего стола свою белую панаму и напялил ее на голову. Розауро одной рукой поддерживала профессора, а второй – сжимала его трость с рукояткой из слоновой кости.

Наконец Грей и Элизабет сошли с вращающейся платформы, оказавшись на неподвижном полу. Розауро и Мастерсон следовали в шаге за ними.

– Лестница! – бросил Грей.

– Есть! – ответила Розауро и плавным движением вытащила из кобуры на щиколотке полуавтоматический «ЗИГ-Зауэр».

В два прыжка, как бейсболист, стремящийся к базе, она подскочила к двери, встала на колени и приоткрыла ее – ровно настолько, чтобы просунуть в образовавшееся отверстие руки, сжимающие пистолет, и держать под наблюдением ступени.

Грей сразу же услышал этот звук. Топот тяжелых ботинок по лестнице. Многих ботинок.

– От семи до десяти! – крикнула Розауро.

Они опоздали.