Последний костер

Но мы не вникали в экономическую сторону вопроса. Жалко, конечно, было смотреть на горы мяса, никому не нужного. Получается, что зря старались. Но директор, в частной беседе с охотоведами, убедил, что на следующий год всё будет обосновано результатами этого сезона, и никуда они не денутся, – подпишут договор. Да и это мясо в дело пустим, в крайнем случае – на зверофермы.

Еще пара дней ушла на получение заработка и, вообще, на всё – про всё. Перед самым отъездом встретился Борис, – бич из соседней бригады, – с трясущимися руками и синюшным цветом лица. Он обрадовался знакомым лицам, подскочил, поздоровался:

– Слышь, закурить дайте.

– Ты что, Боря, с таких-то заработков побираешься, или ещё не получил деньги?

– Получил паря, два дня в «Яранге» пол шампанским мыли.

– Ты же завязать хотел, приодеться, костюмчик там, шубу…

– А, рукавицы вот купил, перезимуем как-нибудь, а дети… зачем я им такой.

Бич, он и в Африке бич…

Хозяин тайги

Тигр находится под охраной закона. Да, это нужно. Да, это необходимо. Всех, живущих на этой планете, нужно охранять, оберегать, создавать условия для жизни. В том числе и для человека. И для тигра.

Много споров идет в научном мире о тигре. Спорят практики, которые сами много сезонов находились в поле, непосредственно наблюдали жизнь этой кошки, и спорят теоретики, которые даже порой в зоопарке-то не были. Но еще неизвестно, кто из них отстаивает более правильную сторону вопроса. Активно включаются в эту дискуссию и охотоведы. Конечно, большинство из них, и даже абсолютное большинство за то, что тигра надо охранять всеми силами и возможностями, не взирая на то, что он неимоверный проглот, – в день ему нужно не менее пяти килограммов мяса, а в месяц? а в год?! И нужно учесть, что они редко по одному живут, в основном семьями. Да охотничьи угодья, современные угодья, просто не смогут их прокормить, они же сами себя заморят голодом, или дальше пойдут, в другие угодья.

Со стороны профессиональных охотников проблема охраны тигра смотрится несколько по-другому. Тигр – это проблема. С давних времен эта кошка использовалась восточными лекарями для изготовления различных лекарств. Очень дорогих лекарств. В дело шла практически вся тушка зверя, начиная от очень целебного и вкуснейшего мяса и заканчивая особо ценными усами, которые настаивали на спиртах и их производных. Лекарства готовились и из всех внутренних органов. Использовалось все, вплоть до содержимого кишечника, вплоть до когтей.

Конечно, охота на тигра велась повсеместно, круглогодично и полностью бесконтрольно. Естественно, его выбили. Может еще, и болезнь какая помогла.

Да, когда все это осознали, когда спохватились… чуть не опоздали. Наложили полнейший запрет, занесли во все самые красные книги, установили особый статус и приняли еще множество мер по охране вымирающего вида. Добросовестно охраняли несколько десятков лет. И теперь продолжаем охранять, вот только энтузиастов этого дела поубавилось. И тому есть объективные причины.

За годы спокойной и безбедной жизни кошечка расплодилась. Хорошо расплодилась. В виде исключения из охранных правил стали иногда разрешать отлов молодых тигров для зоопарка. По несколько штук в году. Да и не каждый год.

А они все плодятся, расширяют ареал, увеличивается численность. А запреты продолжают действовать. Строгие запреты, штрафом не отделаешься. Охотникам мешать начал. Зверя изводит, – ох и прожорлив, скотина, да и вообще, работать в тайге не дает, – в спину дышит. Охотники этого не любят.

Женя Ерёмин охотился из родного дома. В том смысле, что базовым зимовьем у него был старый родительский дом. Да, да, именно здесь, на живописном берегу таежной реки, стоит дом, – пятистенник. А когда-то, лет тридцать назад, здесь была деревня, – Юмо. Большая деревня, богатая.

Колхоз был. Имел тот колхоз приличные земли, хлеб растил. В пойме реки накашивали столько сена, что и себе хватало и плотами возили по осени в райцентр, – продавали. Потом началось укрупнение колхозов, совхозы стали организовывать. Переселили всех на центральную усадьбу – в Бичевую. А деревня таежная, с юрким и быстрым, как хариус, удэгейским названием Юмо, бросилась. Отец Женькин уезжать не стал, перешел работать в заготконтору, – кое-какую пушнину добывал, иногда, если подфартит, сдавал мясо. Летом рыбачил.

Больно было глядеть, как разваливается и умирает ещё совсем недавно такая живая и веселая деревня. Брошенные поля дурбенели, – зарастали всякой нечистью, покосы пойменные и вольные выпаса затягивались кустарником и кочкарем. Подгнивали и разваливались мосты на дорогах, когда-то связывающих деревню с миром.

Женя был с детства инвалидом, – правая рука была заметно короче левой, поэтому в армию не пошел, а сразу после школы с удовольствием надел на плечи охотничий рюкзак и старое, видавшее виды, ружье. Увечье не мешало таежной работе.