Последний компьютер Адамса

Пришлось Адамсу обращаться за разъяснением к БОГу, который сухо прогудел, что проводимые исследования в области космоса переведены в автоматический режим, проводятся исключительно роботами, что значительно эффективней и безопаснее. А на вопрос — кому такие исследования нужны, если люди отстранены и потеряли к этому всякий интерес, БОГ кратко ответил, что познание Вселенной необходимо ему лично, вызвав у Смита припадок истерического смеха.

— Вот здорово! — буквально загибался последний от хохота, обхватив голову руками и покачиваясь из стороны в сторону. — Ему, видишь ли, это необходимо для прогнозирования процессов всеобщего развития, выводы он собирается использовать во благо людям, а людей все это уже не колышет. Класс!

И действительно, встречающиеся Адамсу и Смиту люди, услышав даже не очень сложный вопрос, рекомендовали обращаться за ответом к БОГу.

— Они только пьют и трахаются, — давясь от возмущения, ревел Смит. — Это полная деградация!

— Почему? — возражал Адамс. — Не только. Они занимаются искусством, спортом, философией. На днях слышал одного поэта, не помню, правда, фамилии, но стихи бесподобны! А прыжки в высоту? Четыре метра! Да раньше так прыгали с шестом.

— Ну и что? — скептически морщился Смит. — Велико достижение! Вот ты, — он ткнул пальцем в Адамса, — изобрел и внедрил БОГа. А они, — он неопределенно махнул рукой в сторону, — до хрипоты спорят, что важнее: нос или задница, доказывая друг другу и без того бесспорную необходимость и той, и другой части тела. Это у них называется философией. Или нарисуют на белом холсте квадрат с кругом в трапеции и толпятся часами у этой херни с названием — «Время», пытаясь осознать, какое отношение имеет она к времени, причем ни один болван не признается, что херня она и есть херня, поскольку боится, как бы его не обвинили в отсутствии фантазии и творческого мышления.

Адамс пытался возражать, но чувствовал, что Смит во многом прав и процессы, происходящие в обществе, скорее всего говорят о начинающемся вырождении человека, как творца, но признать это значило бы признать свою собственную вину. Ведь БОГа создал он сам, собственной персоной, мечтая освободить человека полностью. И вот что из этого вышло.

— Хорошо, — говорил он Смиту, — допустим, ты прав. Но что тогда делать? Как изменить сложившуюся ситуацию?

— Понятия не имею! — раздраженно отрубал Смит. — Ты родил БОГа, ты и решай, как засунуть его обратно.

Эта позиция бывшего коллеги приводила Адамса в бешенство, и он, размахивая руками, стремительно шагая по комнате из угла в угол, орал:

— А ты куда смотрел?! Где твоя вонючая безопасность была, когда проект утверждали?!

— А я и был против… — начинал угасать Смит.

— Против! Против! — передразнивал его Адамс — Если ты был против, то надо было это доказать, убедить членов совета в своей правоте, приостановить внедрение БОГа…

Понимая бесплодность такой ругани, они успокаивались, пытались найти выход, но тщетно. БОГ был недосягаем, а люди, превратившись исключительно в потребителей, стали незначительной, фактически необязательной деталью в механизме мироздания.

Не нужно было отличаться особой проницательностью, чтобы, заглядывая в будущее, не увидеть там чего-нибудь страшного, трагического, поскольку история со свойственной ей бестрепетностью обычно отрубает все лишнее и ненужное, как засохшую ветвь садовник. Теперь такой ветвью становилось человечество.

Об этом думал Адамс, расставшись со Смитом после очередной перебранки.

«Цивилизация будет уничтожена… — размышлял он. — Конечно, БОГ сам не может этого сделать, но он в силах спрогнозировать и создать такую ситуацию, в которой люди просто не выживут. Этого допустить нельзя. Надо помешать ему. Но как?»

Адамс подошел к окну. Во дворе играли дети, Они бегали, прыгали, смеялись, задорно визжали, валяли друг дружку по сочно-зеленой траве и, по очереди забираясь на небольшое ветвистое дерево, с восторженными лицами прыгали вниз.

Адамс улыбнулся.

— Нет, БОГ, — сказал он вслух, — ты не сможешь уничтожить людей. Я не позволю тебе сделать это.

Конечно, Адамс не знал, как выполнить данное обещание, да и не верил, надо сказать, до конца в то, что его мрачные предчувствия сбудутся, но цель, возникшая в этот миг перед ним, снова делала его жизнь осмысленной и нужной.

В первую очередь надо было восстановить знания, утраченные за годы бездействия.

Часть 3

I

Весеннее солнце заливало кухню потоками света. Он отражался в нежно-салатном, почти лимонном, кафеле, перебегал на лазурные дверцы буфета и отскакивал обратно от белоснежного стола, поиграв на розовом чайном приборе, инкрустированном волнистой золотой нитью.

Адамс курил длинную сигарету с ментолом, выпускал изо рта колечками дым и, щурясь, посматривал на беспечную игру, затеянную солнечными лучами в это доброе мартовское утро.

Если бы у него спросили сейчас — счастлив ли он, ответ прозвучал бы незамедлительно и был бы так откровенно положителен, что спрашивающий наверняка бы сам ощутил на себе часть излучаемого Адамсом прекрасного и чистого чувства.