Последний койот

— Ох! — Босх прикрыл глаза, чувствуя, как оставивший его было гнев снова к нему возвращается. — Чем могу?

— Я позвонила, чтобы напомнить вам о завтрашнем сеансе. В три тридцать. Вы приедете?

— Но у меня же нет выбора, верно? Так что вам нет никакой необходимости мне звонить и говорить об этом. Хотите — верьте, хотите — нет, но у меня есть расписание сеансов, наручные часы и даже будильник.

Сказав это, он почувствовал, что несколько переусердствовал с сарказмом.

— Похоже, я позвонила в неудачное время. В таком случае…

— Точно, в неудачное.

— В таком случае не буду вас отвлекать. До завтра, детектив Босх.

— До свидания, доктор Хинойос.

Он захлопнул крышку телефона, положил его на пассажирское сиденье и, заведя мотор, тронул машину с места. Выезжая на шоссе, он увидел плотную колонну автомобилей, застрявших в пробке.

— Вот черт!

Свернув на Банди, он поднялся до Уилшира и покатил на запад, к нижней части Санта-Моники. Ему понадобилось пятнадцать минут, чтобы найти открытую парковку около улицы Променад. Со времени землетрясения он не пользовался многоуровневыми парковочными гаражами и не собирался изменять этой привычке сегодня.

«До чего же ты, парень, противоречив, — усмехнулся Босх, двигаясь на малой скорости вдоль бровки тротуара и высматривая парковочную площадку. — Живешь в аварийном доме, который, как говорят инспектора, может в любой момент завалиться и соскользнуть с горы, но упорно отказываешься оставлять машину в крытом гараже».

Он отыскал парковочную площадку напротив кинотеатра, где показывали порнографические фильмы, в квартале от улицы Променад.

Босх провел час пик, прогуливаясь вверх-вниз по небольшой пешеходной зоне, застроенной ресторанами, кинотеатрами и дорогими магазинами. Во время прогулки он заглянул в ресторанчик «Король Георг», который, как он знал, являлся излюбленным местом детективов из Западного подразделения полиции Лос-Анджелеса, но не заметил ни одного знакомого лица. После этого он съел кусок пиццы в открытой забегаловке на углу и понаблюдал за выступлением уличного циркача, жонглировавшего пятью острыми разделочными ножами. Глядя на него, он думал, что немного представляет, как этот парень чувствует себя в данный момент.

Потом он уселся на лавочку и от нечего делать стал разглядывать проходивших мимо горожан. На него же обращали внимание лишь бездомные, в результате чего ему пришлось раздать не только всю свою мелочь, но и банкноты достоинством в один доллар. Здесь, на Променад, Босх почувствовал себя особенно одиноким. Он вспомнил Кэтрин Регистер и то, что она рассказывала о своем прошлом. Она сказала, что стала сильной, но он знал, что иной раз сила и внутренний покой проистекают из глубокой душевной печали. Печали же в ней тоже было с избытком.

Он подумал о том, что она чувствовала пять лет назад. Ее муж умер, она предалась воспоминаниям и неожиданно обнаружила в них зияющую дыру. И испытала душевную боль. И тогда послала ему открытку в надежде, что он как-то облегчит ее страдания. И это почти сработало. Он пошел в архив и затребовал старую папку с делом об убийстве. Но тогда у него не хватило сил, а может, он просто был еще слишком слаб, чтобы до конца расследовать это дело.

Когда стемнело, он поднялся с лавочки и побрел вниз по Бродвею к заведению «Мистер Би», где, оседлав высокий стул в баре, заказал кружку пива и стаканчик виски «Джек Дэниелс». На маленькой сцене в глубине заведения играл квинтет с солирующим тенор-саксофоном. Музыканты заканчивали композицию «Ничего не делай, пока не получишь от меня весточку», и Босх понял, что группа играет уже довольно давно. Сакс немилосердно тянул, и звук у него получался нечистый.

Босх разочарованно хмыкнул, отвернулся от оркестра и сделал большой глоток пива. Потом посмотрел на часы и решил, что если сейчас выедет из Санта-Моники, то заторов на шоссе уже не встретит. Но он остался. Вылив виски в пиво, припал к кружке и долго, не отрываясь, пил эту убойную смесь. Квинтет на сцене заиграл «Прекрасный мир». Никто из парней не вышел вперед и не запел, но им, ясное дело, нечего было и думать конкурировать с Луи Армстронгом. Впрочем, эту вещь они играли неплохо, а слова Босх знал.

Я вижу зеленые деревья
И красные розы.
Я вижу, как они цветут
Для меня и для тебя.
И я говорю себе:
Как же прекрасен мир вокруг нас

Музыка навеяла на него печаль, и он снова почувствовал себя одиноким, но в общем-то ему было хорошо. В конце концов, тотальное одиночество сопровождало его на протяжении почти всей жизни. И теперь он опять начал с ним свыкаться. Так было до того, как у него появилась Сильвия, и, вполне возможно, будет и впредь. Надо только подождать, когда пройдет боль от разлуки с этой женщиной.