Последний койот

— Как бы то ни было, второй раз с тобой беседовал именно Маккитрик. В его рапорте сказано, что ты дополнила свои предыдущие показания. В частности, рассказала о вечеринке в Хэнкок-парк.

— Я помню эту вечеринку. Я туда не пошла, потому что… потому что Джонни Фокс ударил меня по физиономии за день до этого и у меня на щеке расплылся огромный синяк. Я пыталась замазать его крем-пудрой, но отек косметикой не прикроешь. А с таким «украшением» про вечеринки нечего было и думать. Кому нужна девушка со здоровенным фингалом под глазом?

— Помнишь, кто устраивал вечеринку?

— Не помню. Даже если бы и знала, то за все эти годы наверняка бы забыла.

Что-то в ее ответе Босху не понравилось. Тон у нее изменился — вот что. Казалось, эта ее реплика хорошо отрепетирована.

— Уверена, что не помнишь?

— Разумеется. — Кэтрин поднялась с места. — Пойду-ка на кухню и принесу еще воды.

Она забрала поднос и стакан и вышла из гостиной. Босх же подумал, что многолетнее знакомство с этой женщиной и нахлынувшие в связи со встречей сентиментальные чувства блокировали его интуицию детектива. Он вдруг потерял способность оценивать истинность высказываний. Не мог сказать, чего было больше в ее словах — правды или лжи. Немного подумав, Босх решил вернуться к вопросу о вечеринке. Он чувствовал, что она знает об этом больше, нежели говорит сейчас или говорила во время следствия много лет назад.

Женщина пришла из кухни с двумя стаканами ледяной воды и, сняв их с подноса, поставила на пробковые кружки. То, как она проделывала все это — на его взгляд, слишком медленно, размеренно и аккуратно, — навело его на мысль, которая до этого не приходила ему в голову. Ей стоило огромных трудов достичь того уровня жизни, благами которого она сейчас пользовалась. Ее нынешнее социальное положение и сопутствующие ему дорогие вещи — все эти стеклянные столики и пушистые ковры — очень много для нее значили, и она тратила большую часть своего времени, чтобы за ними ухаживать и поддерживать в надлежащем порядке.

Кэтрин, присев на стул, сделала большой глоток из своего стакана.

— Позволь сказать тебе одну вещь, Гарри, — произнесла она. — Я кое-что скрыла от следователей. Не солгала, нет, просто не сказала всего, что знала. Я боялась…

— Боялась? Чего же?

— Меня охватил страх с того самого дня, когда нашли Map. Мне, видишь ли, в то утро позвонили. Когда я еще не подозревала, что с ней случилось. Незнакомый мужчина сказал мне, что если я сболтну что-нибудь лишнее, то буду следующей. И добавил: «Мой тебе совет, малютка, сматывайся побыстрее из Доджа». Потом я услышала на лестнице шаги полицейских, которые шли в квартиру Map. И уж только после этого узнала, что ее убили. Короче говоря, я сделала то, что от меня потребовали. То есть уехала. Подождала с неделю, пока полицейские не сказали мне, что больше не нуждаются во мне как в свидетеле, и перебралась в Лонг-Бич. Я сменила имя, образ жизни и встретила там своего мужа. Прошло много лет, прежде чем мы перебрались сюда… Знаешь, с тех пор я больше никогда не бывала в Голливуде — даже мимо старалась не проезжать. Это ужасное место.

— Так чего ты не рассказала Эно и Маккитрику?

Кэтрин посмотрела на свои руки, немного помолчала и заговорила снова:

— Я боялась, потому и не сказала следователям всего… Но я знала, с кем Map должна была встретиться на вечеринке. Мы же были как сестры, жили в одном доме, делились одеждой, своими секретами, короче, всем на свете. Каждое утро мы вместе пили кофе и разговаривали. Между нами не было тайн. И на эту вечеринку мы собирались пойти вдвоем. Конечно, после того… после того как Джонни меня ударил, ей пришлось отправиться туда в одиночестве.

— С кем она собиралась там встретиться, Кэтрин? — нетерпеливо спросил Босх.

— Хороший вопрос, но самое интересное, что детективы так ни разу мне его и не задали. Их волновало, кто устраивал вечеринку и где она проводилась. А это не так уж важно. Важно, с кем она должна была там встретиться. Но об этом, как я уже сказала, они меня так и не спросили.

— Так с кем же?

Кэтрин перестала изучать свои руки и перевела взгляд на камин. Теперь она смотрела на лежавшие в каминном чреве холодные почерневшие поленья, оставшиеся от последнего растапливания, так же сосредоточенно, как некоторые люди смотрят на огонь, завороженные пляской оранжевых языков пламени.

— Этого человека звали Арно Конклин. Он был большой шишкой в шестиде…

— Я знаю, кем он был.

— Правда знаешь?

— В деле я наткнулся на его имя. Хотя и не в связи с вечеринкой. Но как ты могла не сказать об этом копам?

Она быстро повернулась к нему и впилась в лицо пронизывающим взглядом.