Последний характерник

— Сегодня, как стемнеет — сказал он Верныдубу, — спрячем наше золото в одной из пещер неподалеку. Место надежное, да и никто туда не осмелится сунуться, там всегда было полно волков, а теперь их развелось еще больше.

Глубокой ночью, когда все в доме уснули, Иван и Остап, прихватив с собой кожаные саквы с двойными пистолями, заступ и пустой дубовый бочонок, двинулись в путь. На безоблачном небе светила полная луна, хорошо освещая местность. Хутор Серко стоял за околицей местечка, поэтому опасаться наткнуться на какого — нибудь одинокого прохожего, не было никаких оснований. Тем более, едва они вышли со двора, как слева и справа от них замелькали беззвучные тени. Верныдуб, с едва скрываемым страхом, насчитал больше тридцати пар зеленоватых огоньков, поняв, что их сопровождает эскорт из волков. Серко же шел спокойно, не обращая на волков никакого внимания. Пещера, о которой он говорил, действительно находилась примерно в полуверсте от дома среди беспорядочной группы невысоких скал, тесно стоящих друг возле друга. Вход в пещеру находился в самом конце небольшого лабиринта из их нагромождения и представлял собой узкий неприметный лаз, в который великан Верныдуб протиснулся с трудом. Внутри пещера расширялась вверх и в стороны, так что в ней можно было стоять во весь рост. Серко высек огонь и зажег захваченный с собой из дома факел. В его неверном свете Остап увидел, что в длину и ширину размеры пещеры не превышают десяти шагов. Пол у нее был ровный, песчаный и сухой.

— Об этом укрытии никто из местных жителей не знает, — уверенно сказал Иван. — Я сам сюда забрел случайно, когда мне было лет двенадцать. Детишки в эти места не ходят, так как рядом Волчьи Байраки, боятся волков. А взрослым чего в этих безжизненных скалах делать?

Казаки в рыхлом песке вырыли глубокую яму, саквы с золотом уложили в бочонок, закрыли его крышкой, а затем спрятали в яме и засыпали песком, тщательно выровняв пол. Ничто не указывало теперь на то, что под полутораметровой толщей песка зарыт клад из золотых монет весом больше полпуда.

— Ну, вот, — удовлетворено сказал Иван, когда они вышли из лабиринта скал на ровное место, — тут наше золото в полной безопасности, никто к нему не доберется. Ну, а, если кто тут станет ошиваться, то горько пожалеет — сама смерть стережет его!

Он кивнул в сторону пещеры и Верныдуб увидел там все те же зеленые огоньки волчьих глаз. Только теперь волки, выстроившись в ряд, неподвижно сидели у скал, словно часовые на посту.

Глава четвертая Волонтеры

Формирование полка из охочекомоных, шло полным ходом. Год назад по призыву Максима Кривоноса многие из местных крестьян и мещан стали под знамена гетмана Хмельницкого и внесли свой посильный вклад в разгром поляков под Корсунем и в пилявецком сражении. Добыча им тогда досталась такая огромная, что, казалось, теперь можно прожить безбедно всю оставшуюся жизнь. Но это только казалось. Весна и лето 1648 года прошли в непрерывных сражениях, а пахать и сеять было некому. В результате уже осенью хлеба стало катастрофически не хватать, разразился голод. За трофеи, добытые на войне, в виду их обилия, московские, молдавские, турецкие купцы давали сущие гроши, и этих денег не хватало даже на то, чтобы купить зерна и муки. В этой связи объявленный Серко и Верныдубом набор охотников оказался, как нельзя кстати, тем более, что у кого не было коня и оружия, получали деньги на их приобретение в счет будущих трофеев.

По замыслу Серко, полк должен был быть организован по запорожскому типу, то есть состоять в основном из молодых, не обремененных семьей и детьми людей. Так как времени на обучение стрельбе, фехтованию и джигитовке не оставалось, то в полк зачисляли только тех, кто обладал навыками военного ремесла и особенно, кто имел опыт боев с поляками. Не мудрено, что при таких требованиях отбора, среди охотников оказалось немало представителей мелкопоместной шляхты, зажиточных мещан и даже полууголовного элемента.

— То дарма, — беспечно махнул рукой Серко, когда Верныдуб высказал ему свою озабоченность таким положением дел. — Святые нам не нужны, святые пусть идут в монастырь и молятся за отпущение наших грехов. Это гетман Дорошенко, царствие ему небесное, предпочитал записывать в казацкий реестр степенных да зажиточных казаков, не бузотеров и не смутьянов. Нам же нужны именно такие отчаянные сорвиголовы, чтобы и в самое пекло не побоялись сунуться. А дисциплину мы среди них быстро наведем.