Последний из страстных вампиров

— Через час. Достаточно времени для нас, чтобы найти некоторые ответы…и еду. Ты голодна.

— Как и ты, — сказала я, зная о страстной потребности, что рычала внутри него.

— Да. Мы должны найти стольника. Сюда.

Стольник, как оказалось, был своего рода распорядителем, ответственным за заботу о посетителях Суда.

Приблизительно так объяснил Тео, когда мы встретились с маленьким человеком в очках, который заломил руки, когда мы попросили комнату и еду.

— Мы обычно не предоставляем нефилимам апартаменты, но если ее милость сказала, что все в порядке…

Я еле удержалась от желания изложить явную нелепость такой политики.

— Я не думаю, что здесь есть какие-нибудь телефоны? — Вместо этого спросила я, когда стольник показывал нам комнату, расположенную в величественных апартаментах. Они были снабжены странной смесью старого и нового, огромной кроватью с балдахином, свечами в канделябрах на стене, и большим шкафом, что содержал телевизор, DVD-плейер, и популярную видео-приставку. Маленькой современной ванной было отведено место в главной комнате. Это было удобно, хотя, я конечно и была не в том положении, чтобы комментировать эксцентричные декораторские прожекты Повелителя.

— Батюшки, нет, никакие телефоны не разрешены! Контакт с внешней стороной строго запрещен в Суде, — сказал он мне, выглядя испуганным самой этой мыслью. Он сделал нам обоим резкий легкий поклон. — Я немедленно доставлю вам еду.

Я поблагодарила его и с измученным вздохом опустилась на кровать, когда он ушел.

— Я хотела позвонить Саре и сказать ей, что буду позже, но догадываюсь, что это невозможно. Если твой сотовый телефон… — Я с надеждой посмотрела на Тео.

Он покачал своей головой.

— Здесь работать не будет. Только некоторым чиновникам разрешен доступ к внешнему миру.

— Проклятье. Я надеюсь, Сара не волнуется. Мы предполагали, что пойдем сегодня ночью в еще один дом с привидениями.

Тео потянулся и отдернул в сторону тяжелую темно-бордовую портьеру, выглянув наружу через двойные стекла ромбовидного окна.

— Время по-другому работает в Суде, чем снаружи. Мы можем пробыть здесь дни, и только час или два пройдет за пределами. Или год. Это просто когда как.

— Когда как, что? Как может изменение времени быть таким иным?

— Оно зависит от прихоти Повелителя, я полагаю. Я знал человека, который пробыл здесь несколько дней, и только час прошел снаружи. Его жена, что была с ним одновременно, нашлась только через три года после ее отсутствия.

— Это, не имеет ни какого смысла. — Я провела несколько минут пытаясь рассчитать уравнения необходимые для такой невозможной вещи, но оставила это, когда головная боль вернулась к жизни. — Нет, это не может быть правильным. Это же все не логично.

— Оттенки серого, любимая, оттенки серого.

— О, я была оттеночно-серой с тех пор, как мы встретили того демона, но выясняется слишком много. Даже здесь, даже в этом Суде, должна быть основная, фундаментальная структура физических свойств, на которых строится действительность. Сказать, что ни какие законы не поддерживают последовательную структуру — невозможно.

— Это то, где прибывает вера, — сухо сказал он.

Я позволила отпасть предмету спора. Не было ничего хорошего в том, чтобы спорить с Тео. Я была готова признать, что другой набор физических законов применялся в Суде, тем ни менее, они должны были существовать. А я была просто человеком изучающим, какой вид клея скрепляет тот причудливый мир, к которому я присоединилась.

— В единственный другой раз, когда я был в Суде, мне не позволили остаться на постой, — сказал Тео после нескольких мгновений молчания.

— Почему нет? — Спросила я, отстраняя прочь мои проблемы, чтобы присмотреться к нему. Так много эмоций вращалось внутри него, что я с трудом разделяла их.

— Я считался недостойным. — Он повернулся, взглянув на меня, с улыбкой на губах. — Если бы никто кроме тебя, любимая, не поднял меня из безвестности.

Я состроила гримасу.

— Я готова держать пари, что ты предпочел бы не быть известным как приятель женщины, которая осыпала градом Мару.

— Приятель?

— Хорошо…каков мужской эквивалент Возлюбленной?

— Темный.

— Это скорее общепринятый ярлык, ничего указывающего на мужчину, так безраздельно вьющегося вокруг мизинца его женщины.

— Это то, что ты думаешь обо мне? — спросил он, вопросительно вскинув одну бровь.

Я улыбнулась, скинула туфли и скользнула назад по кровати, покачивая пальцами ног в приглашении.

— Разве нет?

Голод ревел в нем с такой силой, что заставлял меня задыхаться. Он начал продвигаться ко мне, его глаза почернели как оникс, одна рука расстегивала ремень.

— Заинтригованный, да. Охваченный страстью, несомненно. Возбужденный… — Он мельком глянул вниз на себя. — Я не верю, что в этом проблема. Но виться вокруг твоего мизинца? Мной не так легко манипулировать.

— А как насчет любви? — Спросила я, вдруг затаив дыхание, когда он встал на колени на кровати и начал ползти вверх по моим ногам.

Он остановился с бесстрастным лицом, но внутри его существовал огромный источник боли.