Последний из Мраксов

Морфин и Най обменялись быстрыми взглядами, и Мракс ухмыльнулся. Когда Певерелл предложил ему создать подложные документы о происхождении племянника, Морфин не поверил в успех мероприятия. Он никак не ожидал, что в легенде о «разбавлении крови» удастся убедить даже ближайшее окружение. Впрочем, в этом явная заслуга самого мальчишки. Он очень умен и привлекателен, умеет расположить к себе. Даже он, Морфин, с каждым днем все сильнее привязывается к племянничку.

– Это все из-за смешанного обучения в школах, – нахмурился Блек. – Не далее как на прошлой неделе, за обедом, мне пришлось выслушивать рассказ дочери о каком-то Форестере или Фостере, магглорожденном гриффиндорце, который, видите ли, здорово играет в квиддич!

– Девочки всегда увлекаются квиддичными игроками! – засмеялся Най. – Все дело в форме!

– И все же это опасно, магглорожденные становятся прямой угрозой. Даже в министерстве им стали доверять высокие посты, – нахмурился Принц.

– Нам следует с этим что-то делать, – кивнул Арктурус. – Возможно, стоит надавить на министра…

– Или поддержать Гриндевальда, – вставил Мракс.

В кабинете повисла задумчивая тишина.

***

Вслед за Рождеством неизменно следовали Новый год и день рождения Тома. Най утверждал, что мальчик родился ночью или очень поздним вечером, будто сам присутствовал при родах. И в связи с этим неизменно подвергал сомнению дату рождения. Обычно они не праздновали его день рождения отдельно от прочих декабрьских праздников, ограничиваясь лишь устными поздравлениями, да какими-нибудь незначительными подарками, вдобавок к уже подаренным на Рождество. В этом году ничего не изменилось. Най за завтраком вручил ему коробочку с серебряными запонками, инкрустированными изумрудами, и немного потискал, заявив:

– Четырнадцать лет! Ты уже такой большой!

– Жених! – хмыкнула мать Вальбурги.

– Нет-нет, жениться еще рано, – отшутился Певерелл. – Я не готов стать дядюшкой.

– А отцом? – поинтересовался Рег, прямо посмотрев любовнику в глаза.

– Пожалуй, тем более нет, – отвел взгляд Най. – А вот тебе и в самом деле уже пора.

Зато неожиданно порадовал дядюшка Морфин. В протянутой им небольшой коробке к удивлению и восторгу ребенка оказался небольшой портрет. На нем художник изобразил невзрачную бедно одетую девушку.

– Вы совсем не похожи, но у тебя ее глаза, – сказал Морфин.

– Это?..

– Твоя мама. Меропа Мракс.

Девушка на портрете робко, но нежно улыбнулась им обоим.

– Спасибо, дядя. Най почти ничего не знает о моих родителях. А Вы…

– Говорить о них… тем более о НЕМ, я с тобой не собираюсь, – грубо прервал Морфин, собираясь уходить. – С днем рождения, – уже мягче добавил он.

***

Регулус вовсе не был идиотом, он прекрасно знал, что что-то происходит. Ни о какой женитьбе с Наем у них речь не шла, но слухи долетали и до него. Он не мог понять, почему вдруг так хорошо стали ладить между собой его брат и любовник. И Рег совсем не ожидал от Ная такой подлости, какую тот совершил на самом деле.

Зато он знал, что у его любимого снова возобновились кошмары. После Рождества он все чаще стал беспокоиться за психику Ная. Ночь за ночью Регулус просыпался от всхлипов, мольбы и отчаянного крика «Сириус!». Потом Найджелус стал запираться на ночь в своей комнате, не пуская Рега, а звукоизоляция в доме была слишком хороша. Зато к завтраку Певерелл спускался таким, будто спал на иголках или не спал вовсе. А затем вообще перестал спускаться к завтраку.

В феврале, однажды утром, Регулус проснулся с осознанием того, что секса с Наем у них не было уже около трех месяцев. Рег не страдал переизбытком гормонов и вполне мог поддерживать отношения и без постели. Он любил Певерелла не за отличный секс, но за привычки, характер, даже то, что не нравилось и раздражало, потому что без них это был бы уже не Най. Любил его всего, от макушки до кончиков пальцев. Конечно, Блек обожал прикасаться к любовнику, но это не значило, что он не может прожить без этого.

Но если любимый человек после многолетних интимных отношений вдруг отказывает тебе в близости так долго, то это уже неспроста. Регулус хотел знать, что происходит.

Сидеть напротив друг друга во время еды, читать, заполнять бумаги или просто обмениваться привычными шутками, приятными воспоминаниями, стало так тяжело. Хотелось схватить Ная за плечи и трясти, трясти, трясти… Хотелось сделать ему больно. Хотелось хоть раз воспользоваться разницей в весе и силой выбить из него признание. Если у Ная появился другой или другая, то Регулус хотел знать об этом! Если Най не любит его больше, то Регулус хотел знать об этом! Если у Ная проблемы, то Регулус хотел помочь ему!

Ему не хватало на это решимости. Он не мог сделать ему больно. Регулус лишь тянул время, притворяясь, что ничего не замечает. Ни синяков под глазами, ни отсутствия аппетита, ни все увеличивающуюся худобу.

Однажды он зашел в кабинет, когда Найджелус рисовал узоры ножом по голой руке и внимательно смотрел за тем, как стекает на лакированную крышку стола кровь, образуя нелепой формы красное пятно.