Последний из Могикан

Поняв случившееся, дикари подняли страшный крик. Одни бросились к берегу реки, яростно размахивая в воздухе руками; другие стали плевать в воду, точно мстя ей за то, что она изменнически лишила их несомненных прав победителей. Некоторые, наиболее свирепые, бросали на пленников исподлобья взгляды, горящие сдержанной яростью. Двое-трое даже выразили злобные чувства угрожающими движениями рук; очевидно, ни красота, ни женская слабость обеих сестер не могли бы защитить их от ярости индейцев. Молодой офицер отчаянно порывался броситься к Алисе, когда красная рука одного гурона схватила прядь ее роскошных волос, которые густыми волнами упали ей на плечи, и провела ножом в воздухе вокруг ее головы. Но едва Хейворд сделал первое движение, как почувствовал, что индеец, распоряжавшийся всеми дикарями, точно клещами сжал его плечо. Он понял, как бесполезна была бы борьба с такой подавляющей силой, подчинился своей судьбе, только тихо сказал девушкам, что дикари часто произносят угрозы, которых не выполняют.

Но, стараясь прогнать страх Коры и Алисы, Дункан и не думал обманывать себя. Сохраняя наружное спокойствие, Хейворд чувствовал, как его сердце замирало, когда кто-нибудь из индейцев подходил к беспомощным сестрам или мрачно оглядывал хрупкие фигуры молодых девушек.

Однако его опасения значительно ослабели, когда он увидел, что вождь созвал на совет всех воинов. Их споры длились недолго, и, судя по молчанию большей части индейцев, скоро было принято единогласное решение. Немногие из говоривших часто указывали в сторону лагеря Вэбба, очевидно опасаясь нападения с этой стороны. Мысль об отряде англичан, вероятно, заставила их быстро на что-то решиться и ускорила все последовавшее за этим.

Дикари перенесли легкий челн к тому месту реки, которое приходилось близ выхода из внешней пещеры. Едва это было сделано, предводитель гуронов знаком приказал пленникам спуститься к нижним камням и сесть в челн.

Сопротивляться было невозможно, поэтому Дункан показал пример покорности, направившись к челну, и вскоре уже сидел в лодке вместе с обеими сестрами и все еще изумленным Давидом. Хотя гуроны не могли знать узкого фарватера между водоворотами и быстринами потока, по им были слишком хорошо известны общие признаки опасных мест, чтобы они могли совершить какую-либо существенную оплошность. Когда лоцман, выбранный для руководства челном, занял свое место, индейцы снова кинулись в реку, челнок скользнул по течению, и через несколько секунд пленники очутились на южном берегу реки, почти против того камня, на который они высадились накануне.

Тут дикари снова серьезно, но недолго совещались между собой. В то же время они привели из лесу лошадей, которых их владельцы считали причиной своего несчастья. Теперь толпа гуронов разделилась. Главный вождь сел на лошадь Хейворда и двинулся через реку, а вслед за ним бросилась в воду и большая часть его спутников. Скоро все они исчезли в лесу. Пленники остались под присмотром шести дикарей, которыми руководил Хитрая Лисица.

Видя необыкновенную сдержанность индейцев, Хейворд надеялся, что они отведут его к Монкальму как своего пленника. Мозг попавших в беду людей никогда не дремлет, а надежда, хотя бы и самая слабая, дает пищу воображению, поэтому Дункану уже представлялось, что Монкальм постарается превратить отеческие чувства Мунро в орудие, с помощью которого он попытается за-ставить ветерана забыть о своей верности английскому королю.

Но поведение гуронов сразу разрушило все эти соображения Дункана. Та часть индейцев, которая двинулась вслед за краснокожим исполином, направилась к Горикану, и Хейворд понял, что его самого и его спутников ждет страшный плен у диких. Желая знать все, даже самое худшее, и решив в крайнем случае попытаться прибегнуть к силе денег, он преодолел свое отвращение к Магуа и обратился к своему прежнему проводнику:

— Я хотел бы поговорить с Магуа о том, что годится только для слуха такого великого вождя.

Индеец презрительно взглянул на молодого офицера и ответил:

— Говори, у деревьев нет ушей.

— Но гуроны не глухи, а те слова, которые пригодны для великих вождей, могут опьянить юных воинов. Если Магуа не хочет слушать, офицер короля сумеет молчать.

Индеец бросил несколько небрежных слов своим товарищам, которые кое-как седлали лошадей для молодых девушек; потом Лисица отошел в сторону и осторожным движением позвал за собой Дункана.

— Теперь говори, — сказал он, — если твои слова пригодны для Магуа.

— Хитрая Лисица доказал, что он достоин почетного прозвища, данного ему канадскими отцами, — начал Хейворд. — Я вижу всю его мудрость, понимаю, как много он для нас сделал, и не забуду этого в час благодарности. Да, Лисица не только великий вождь — он умеет обманывать своих врагов.

— Что же сделал Лисица? — холодно спросил индеец.