Последний грех

Он подлетел к иностранцу и с размаху врезал ему увесистую зуботычину. Сложившись пополам, на ногах Шон все же устоял. Очки его полетели в грязь, а из носа хлынул фонтанчик крови. Но Туфтяй и не думал останавливаться. Расходясь, ударил жертву ногой под дых, отчего даже тренированный боец оказался бы на земле. Иностранец упал.

— Ну что, тварь! Нравится тебе?! На, держи!

Туфтяй бил иностранца, но каждый удар предназначался ей — неблагодарной девчонке, оставившей его одного. Марина закричала, но крик лишь распалял негодяя. Не в силах вынести происходящее, она бросилась в дом. Через несколько секунд оттуда выбежали Карпыч, Марина и сам Хозяин.

Усача с бейсбольной битой Туфтяй не увидел. Слишком был занят. Так же, как и не видел размаха этой биты. Удар, еще один. После нескольких, он пластом лежал в луже собственной крови и не подавал признаков жизни. Смотреть на этот кошмар у Марины не было сил. Карпыч еще махал смертельной игрушкой, когда, усадив помятого избранника в машину, она дала по газам.

Туфтяю повезло меньше. Скорее, совсем не повезло. Хозяин, и до этого уже проявлявший недовольство жуликоватым поставщиком, теперь и вовсе решил избавиться от него. Повод для удаления, а теперь это выходило в самом прямом, а не в переносном смысле был налицо. Получивший с десяток ударов, Туфченко еще мог бы жить. Но оставлять ему жизнь в планы Хозяина не входило. Выждав, пока Карпыч устанет, равнодушно приказал.

— Посадишь в каблучок и отгонишь поближе к Москве. Там и бросишь.

— Что, так и оставить?

— Не тупи! Оставишь, когда убедишься, что подох. Понял?!

— Понял.

Карпыч сделал все в точности, как ему приказали. Усадил и увез куда-то в Бирюлево. Уже на месте потрогал запястье. Пульс был слабым.

— Вот сука! Живучий падла!

Пришлось исправляться. Он вытащил из кармана складной нож и нанес по бессознательному телу несколько ран. Куда бить, усач знал: сердце, артерия, печень. Шансов выжить у Туфченко не было никаких. Он умер там, где и работал — в старом ржавом каблучке.

Глава 14

С настойчивостью панчера солнце било в лицо. Макс поморщился, прячась от лучей, повернулся на бок, но сон уже ушел. Провалявшись несколько минут, он открыл глаза. Странно. Вчерашний кошмар нисколько не мучил. Будто и не было ничего. Встал с кровати, он медленно подошел к зеркалу, вгляделся. Спокойный взгляд голубых глаз. Ничего.

«Вчера я убил двух человек и ничего не чувствую. Ни тревоги, ни страха, ни раскаяния. Мои нервы в порядке. Как канаты. Если учесть моего старика, я могу претендовать на лавры серийного убийцы. Немного забавно: я и серийный убийца. Хотя, вряд ли. Я просто становлюсь таким же, как они».

До Москвы он добрался на маршрутке. Грязно-желтая Газель опустошала нутро прямо на обочине шоссе. Народ, по большей части спешивший на работу, торопливо выбирался наружу и быстро исчезал в направлении метро. Спешить ему было некуда. Желая немного прогуляться Макс медленно пошел по улице. Мимо плыли лица прохожих, деревья, дома и, вдруг все стало меркнуть. Будто растворялось в каком-то тумане. И, напротив, перед глазами, словно кадры ужасной хроники, всплывали они — умерщвленные им, люди. Карпыч что-то шамкал беззубым ртом, Маня всхлипывала и причитала, а потом все картинки покрыли всполохи горевшей хибары. Наваждение, не иначе. Макс закрыл глаза, зажмурился и вновь открыл. Не помогало, картинки крутились в голове. Он прибавил шаг, посмотрел по сторонам и постарался думать о чем-то ином. Глаза лихорадочно выискивали что-то такое, что могло занять мозг. Лица, деревья, дома…

Улица заканчивалась. Повернув голову, он увидел небольшую площадь. Возвышаясь белоснежной колокольней, посреди стоял православный храм. Макс поднял голову и увидел купола. Золотые, ни играли солнечными лучами, лучезарно отражая их свет. Глаза невольно зажмурились — сиянье маковок ослепляло. В Америке русские церкви иногда встречались к мегаполисах, их показывали по телевизору, но сейчас, впечатление от увиденного было куда сильнее. Ворожено всматриваясь в храм, он запоминал детали: купола, кресты, звонницу. Обходя строение по кругу, медленно приближался ко входу. Рядом остановилась женщина. Уже немолодая, в платке и длинной юбке, она возвела глаза на кресты и трижды перекрестилась. Макс встрепенулся: будто кто подсунул картинку из прошлого, точно так крестилась мать. Он никогда не вспоминал этого, но сейчас увиденная сцена заставила ожить воспоминания. Воскресить их из сумрака прошлого.