Последний грех

— Так он это… — То, что собирался сказать Костя и, самому ему показалось глупым. — Спит, вроде.

— Что? Спит?! Не понял?!

— Чего ты не понял?! Вчера, как обычно зарулил в клуб, снял пидора и сюда. До сих пор отходит.

— Ты, что — серьезно?! — Сменщик смотрел на него, как на идиота. — Вот, что значит, человек в системе не служил. Набрали шкафов тупоголовых.

— Э, полегче!

— Да ладно — проехали. Он в спальне?

Костя утвердительно кивнул. Сменщик приблизился, послушал тишину за дверью и громко постучал. Ответа не было. Приоткрыв дверь, охранник просунул голову.

— Альберт Борисович!

В спальне стояла тишина.

— Альберт Борисович, вы спите?!

На голос никто не отозвался. Настороженно выждав, сменщик кивнул Косте: «Пошли». Они подошли к кровати — тело под одеялом не шевелилось. Босс, почти весь, был укрыт белым саваном. Лишь бледная кисть немного выглядывала из-под него. Сменщик осторожно дотронулся до пальцев и, как ошпаренный, тут же отдернул.

— Твою мать! Он, кажись, того…

Взяв край одеяла, он медленно приподнял. Кроваво-красные разводы и кусочки плоти. Костя странно рыкнул, схватился за рот и быстро побежал в туалет. Звук рвотных спазм усиливал унитаз.

— Придурок! Долбоеб! — Сменщик орал на весь номер. — Ментов вызывай! Блевать потом будешь.

* * *

С утра Макс долго бродил по Москве. Гулял по набережной, вбирал полной грудью утреннюю свежесть и старался выветрить из памяти воспоминания ночи. Но мысли жили своей жизнью. Душевная тяжесть давила, не отпускала от себя ни на миг. Решение — идти в храм, пришло спонтанно. Макс даже спросил себя — зачем?! Ответа не было. Но идти туда он побаивался. То ли коленки дрожали, то ли ощущение собственной ничтожности не позволяло. В мыслях и то — не решался переступить порог божьего дома. И все же пошел. Переломив себя, заставил сделать первый шаг. На ногах будто по пудовой гире повисло. Они тянули, не давали оторвать ступни от земли, но он шел. Остановившись у кованной ограды, поднял голову и трижды перекрестился. Удивительно, но стало легче. Будто гири отпали. Или сомнения?! Макс опустил руку и ступил дальше.

После заутренней в храме было свободно. Женщина в церковной лавке да пара старушек, бережно протиравшие образа. Святые на них источали неземную серьезность, настраивали на внутренне преображение. Макс еще раз осенил себя крестом и подошел к лавке. «Мне одну свечу», — он протянул деньги.

К давешним образам идти было боязно. Оглядевшись, он увидел Спасителя. С большой иконы Христос смотрел кротким отеческим взглядом. Макс подошел ближе, зажег свечу и поставил ее в светильник. «Упокой Господи, душу раба твоего Альберта». Он перекрестился и посмотрел на светлый лик. Христос не винил, не упрекал. Подняв руку для благословения, просто смотрел. Макс не выдержал, отвел взгляд.

В храме он не задержался. Перекрестившись на выходе, отворил дверь и вышел на улицу. Свежий воздух плеснул в лицо прохладу. Он уже подходил к ограде, как услышал сзади голос.

— Дядь! — Кто-то тронул его за рукав. Макс повернулся. Чумазый пацан, сложив пальцы лодочкой, смотрел на него жалобным взглядом. — Дядь, дай денежку.

— Жрать что-ли хочешь?

Оборвыш отрицательно помотал головой.

— Зачем тогда просишь?

— Мамке на лекарство собираю.

— Чем она болеет?

— Я не знаю. Говорит, помрет скоро, оттого и лекарство ей нужно, чтобы боль заглушить.

Макс вытащил из кармана смятую купюру.

— Держи.

Пацан схватил деньги и, ничего не говоря, побежал прочь. Макс посмотрел ему вслед. У центральных ворот мальчик встал и протянул деньги, сидевшему на облучке, старику. Седой, со спутанными волосами и длинной бородой, старик напоминал персонаж библейских притч. Выслушав мальчика, брать деньги он не спешил. Подслеповато щурясь, перевел взгляд на благодетеля. Максу стало как-то не по себе, он смутился, отвернулся и побрел к калитке.

— Э-эй! Подожди!

Сзади донеся детский голос. Макс остановился и повернул голову. Пацан опять бежал к нему. Поравнявшись, мальчишка протянул полученную купюру. — Забери.

— Почему?!

— Дед Степан сказал, чтобы я вернул.

— Но почему?

— Сказал, нельзя у тебя брать. Грехов слишком много, откупиться хочешь.

— Я?!

— Дед Степан так сказал.

— А лекарство для матери?

— Ничего. Еще подадут.

Машинально взяв протянутую бумажку, Макс ошарашено смотрел на мальчугана. Тот хотел уже сбежать, но он придержал его за плечо.

— Постой.

— Чего?!

Макс смотрел на старца. Тот уже не щурился, смотрел ясно, будто видел его насквозь. Взгляд обжигал.

— А кто он, дед Степан?

— Он?! Просто дед. Сидит здесь каждый день, пожертвования собирает. Потом в храм относит или страждущим отдает.

— И вам тоже?

— И нам.

— Он что, святой?

Пацан улыбнулся.

— Я не знаю. Может, и святой.

Макс хотел еще что-то спросить, но мальчишка вырвался и побежал прочь. А старик все смотрел. Чувствуя его пронзительный взгляд, Макс отвернулся. «Грехов много?! Пожалуй, так и есть. Только остановиться не получается»

… До мотеля он добрался быстро: метро, маршрутка, остановка. Мэрилин с ядовитой улыбкой положила ключ на стойку.

— Где пропадали?! Огни ночной Москвы?!

— Типа того.

— Ну-ну. Дело молодое.