Последний Эйджевуд

— Даа, — пробормотал он. — Легко вы успокаиваетесь, мистер Юбераллес. Тем не менее, когда формулы попадут в СССР, ваши шансы на победу значительно уменьшатся. Найти противоядие и изготовить его или, зная формулу газа, по крайней мере разработать способы защиты, гораздо проще, чем изобрести новую формулу и создать газ… Ничтожество! — произнес он уже по адресу мистера Юбераллеса и твердым шагом вышел из заводской проходной, направляясь на забастовочное собрание рабочих арсенала.

XIV В ЭЙДЖЕВУДЕ

Чтобы попасть из проходной — «официального» входа в Эйджевуд — в сам арсенал, нужно было проделать немалый путь.

Официальный вход вел во двор завода, изготавливавшего невинные ящики для консервов. А в задней стене виднелись широкие, цинично оставленные на виду ворота метрополитена, охраняемые сложной системой автоматических устройств контроля и надзора. В эти ворота входили рабочие и с завязанными глазами садились в поезд-лифт, темный, без окон, с глухими дверями, который с молниеносной быстротой, проглатывая в минуту несколько верст, доставлял их по запутанным, искривленным подземным туннелям в настоящий Ейджевуд, находящийся глубоко под землей. Никто не знал, где именно, под каким углом к поверхности расположено самое страшное место земного шара.

Джойс спокойно дал завязать себе глаза — он уже привык к этому. Буржуазия весьма радушно позволяла предводителям рабочих, в том числе и Джойсу, посещать свой подземный ад и любоваться его мощью. Немало выдающихся лидеров коммунистического движения также воспользовались гостеприимством капиталистов и получили возможность воочию увидеть вооруженные силы врага. Капиталистические хищники всегда были готовы продемонстрировать им свою силу, надеясь устрашить этим своих противников. Гостей даже не обыскивали при входе — в арсенале были уверены, что им не удастся причинить какой-либо вред производству — и только завязывали им глаза.

Глаза завязали и мистеру Юбераллесу, когда тому как-то вздумалось посетить арсенал. Он был страшно возмущен и даже жаловался президенту…

Через несколько минут мистер Джойс был в штабе подземного арсенала.

Контрольная лампочка, отмечавшая выход рабочих на смену, не горела.

— Не горит? — вместо приветствия указал на нее Джойс начальнику штаба.

— Уже два часа, — выразительно ответил тот. — Но у каждого станка, у каждого винтика стоит вооруженный до зубов охранник, — довольно добавил он и посмотрел на браунинг, лежавший перед ним на столе.

— Я — генеральный председатель Совета профсоюзов, — представился Джойс, — и должен переговорить с бастующими. Нужно собрать всех рабочих в одном помещении. Я получил от мистера Юбераллеса карт-бланш на все свои действия.

Начальник штаба набрал номер.

— Алло! — сказал он в трубку. — Мистер Юбераллес?.. — И, проверив слова Джойса, он с приветливой улыбкой извинился: — Такие времена, сами знаете, — никому нельзя доверять…

Собирать рабочих не пришлось. Они сами сгрудились в пустующем цехе арсенала. Тихо переговариваясь между собой, они мрачно ждали…

Подходя к трибуне, Джойс, несмотря на всю свою твердость и выдержку, почувствовал, что руки его дрожат. Кровь ударила ему в виски. Но он сжал зубы и приготовился предстать перед толпой.

Из-под трибуны до него донесся еле слышный шепот. Джойс не ожидал, что и там может оказаться шпик — и вздрогнул от неожиданности.

Голос быстро сказал:

— Мистер Джойс, держитесь твердо. Мы приняли меры. Русские эмигранты и наши тайные агенты среди рабочих тоже принимают участие в мятеже и делают вид, что именно они организовали забастовку. Вы можете опереться на них. Если оппозиционеры встретят вас враждебно, наши ребята, будьте уверены, их перекричат — и примут все ваши предложения.

Лицо Джойса сразу прояснилось. Но он сейчас же до крови закусил губу, и радостная гримаса сменилась выражением боли и решимости. Когда аудитория увидела Джойса, на его холодном неподвижном лице еще отражалась минутная боль…

Появление Джойса вызвало взрыв криков.

— Вон! — заревел цех. — Долой пособника буржуазии!.. Долой предателя Джойса!

Затем поднялся свист, вопли, и сотни мелких предметов полетели в лицо Джойса…

Но Джойс стойко выдержал взрыв массовой ярости и не пошатнулся под градом перочинных ножиков, карандашей и пачек сигарет, обрушившихся на его голову. Он выжидал. И вот послышались другие возгласы:

— Да здравствует Джойс! Слушаем Джойса! Джойс — защитник трудящихся!

Это кричали потомки русских князей, шпики и наиболее разложившаяся часть рабочих. Их было больше. Они кричали громче. Редкие крики оппозиционеров растворились и исчезли в реве провокаторов.

Минут через десять-пятнадцать установилась тишина, и Джойс смог говорить.