Последний довод побежденных

С этими словами хорунжий, судя по всему, хотел меня хлопнуть ладонью по плечу, но в последний момент сдержался. Уроки он усваивал быстро. Однако я, не выяснив все значимые для меня обстоятельства, идти на арену не собирался.

— Что за гости?

— Да что ж ты такой! — С досадой замахнулся на меня хорунжий, но ударить не посмел. Скривился, и торопливо зачастил: — Да за кралей этой белобрысой немцы подкатили. Теперь вот, развлекаются. Иди давай, не доводи меня до греха, казачина!

Приятно оставаться в стороне. Развлекаться созерцанием схватки гладиаторов у твоих ног, тянуть вино из бокала и чувствовать себя небожителем. Плевать, что вместо арены Колизея вытоптанная земляная площадка, а вместо мраморных лож — деревянные трибуны с подушечками. Это лишь антураж. Главное — бьющие через край эмоции и азарт.

Я расстегнул пуговицы на манжетах рукавов. Покосился на «вип-балкончик», отделенный от всех остальных смертных реечной оградой. Да и лавок там не было, вместо них были установлены небольшие весьма удобные диванчики.

Никакого удивления у меня это не вызвало. Полковник дружески общался с каким-то чином в серой, узнаваемой форме. Еще один, в той же «фельдграу», обхаживал миловидную блондинку, склонившись к ней. Девушка, судя по вежливой улыбке, которой она одаривал своего ухажера, была не против.

— Покажи, казак, силушку! — энергично крикнул мне полковник и потряс в воздухе кулаком. Усмехнувшись, я кивнул достойному наследнику генерала Шкуро[66] и повернулся к своему противнику, уже выпущенному из вольера.

Несмотря на жуткую комедийную подоплеку ситуации, при виде соперника я тут же собрался. Можно было сколь угодно долго шутить и насмехаться над склонностью к театральным эффектам, однако человек с ножом, кто бы он ни был, представлял реальную опасность. Юмор от лезвия обычно не спасает.

Я сделал несколько шагов вперед, к центру круга. Наемник, сжимая пальцами рукоятку ножа и держа его снизу, у правого бедра, шагнул мне навстречу. Судя по его неторопливости и склонности прятать нож за поворотом корпуса, с азами ножевого боя мой противник был знаком. Ничего страшного в этом не было. Относиться несерьезно к схватке я в любом случае не собирался.

Наемник резко выбросил руку, стараясь резануть снизу вверх, и тут же вернул нож, на этот раз параллельно земле. Выглядело со стороны неплохо. Однако на деле это потребовало от меня лишь отступить на один шаг назад. Тем не менее публике понравилось. Раздались протяжный свист и подбадривающие крики.

Воодушевленный, наемник шагнул ко мне и попытался снова повторить свой прием. Со свистом разрезал воздух передо мной острым лезвием, и когда я попятился, последовал за мной все с теми же широкими взмахами вооруженной рукой.

Отчасти он поступал правильно. Мне нетрудно было поставить себя на его место. Мишень ускользает, причем самым примитивным способом — отступая назад. Это дает иллюзию собственного превосходства, мастерства, и обманчиво представляет тебя как агрессора. Тебя боятся, давай, догоняй, режь, кромсай…

Если ты не погасишь в себе это желание, не заставишь себя слушаться голоса разума, почти наверняка ты проиграл.

Я прыжком назад разорвал дистанцию. Именно так, как нужно было мне. И едва лишь наемник качнулся вслед за мной, я резко развернулся вокруг своей оси, жестко втыкая правую ногу ему в грудь. Очень техничный удар, требующий досконального его изучения. И чрезвычайно болезненный.

Наемник отлетел от меня, как от стены. Повалился на землю, и тут же скрючился, силясь вздохнуть. Я не мог гарантировать ему перелома, но парочку трещин и довольно серьезные ушибы — наверняка.

Наклонившись, я поднял с земли нож. Подкинул его, ловя за лезвие, и отбросил подальше, в сторону. Присел на корточки над поверженным, разглядывая его багровое лицо с выкаченными из орбит глазами. Боец широко открывал рот и сипел, стараясь протолкнуть в отбитые легкие хоть глоток воздуха. Усмехнувшись, я поднялся на ноги и повернулся к трибуне, занятой полковником и его высокопоставленными гостями.

Надеюсь, все было достаточно эффектно и пришлось им по вкусу.

— Сюда, сюда иди! — подтвердил мои выводы восторженный командир, привлекая мое внимание взмахами руки.

— Ну, порадовал, казачок, уважил! — И в самом деле полковник выглядел довольным. Слегка под хмельком, с шалыми, залитыми глазами, и расстегнутым воротником синего кителя.

— А? Каков? Таких бы мне побольше, и все — горы бы свернул! — Эта фраза была обращена уже к немцу. Тот — худой, с щетиной непослушных, коротких усов над тонкими губами, с непропорционально коротким носом, кивнул. Судя по его надменному и брезгливому выражению лица, общество полковника его не радовало. Мое, видимо, тоже. Впрочем, мне до него дела не было. Я лишь скользнул по нему взглядом. Никакого любопытства или пиетета этот глист не вызывал.

— Вот, молодец, держи! — Я машинально принял от полковника недопитую бутылку вина. — За мое здоровье, казачок!

Я кивнул. Чуть запоздало бросил взгляд на полковника:

— Спасибо.