Последний довод побежденных

Как оказалось, изучением флоры и экскурсом в историю я сильно увлекся. Потому что, когда поднял глаза на сидящего напротив Бона, тот уже нетерпеливо поглядывал на меня. Удостоверившись, что я его вижу, мой товарищ мне подмигнул. Ничего общего с дружеской поддержкой это не имело. Это был сигнал к тому, что в наших кругах называется «понеслось». Как «понеслось» и куда, мы заранее не обсуждали, исходя из предположения, что план определится на месте. Мне было вменено в обязанность лишь одно — по возможности помогать. Иными словами, хоть кого да завалить.

Подав мне знак, Бон согнулся, взял из-под ног свой мешок и, утвердив его на коленях, развязал. Достал ломоть хлеба, что-то ответив заинтересовавшемуся соседу и с удовольствием впился в хлеб зубами. Меня это, признаться, несколько сбило с толку. Я-то рассчитывал на немедленный махач, а никак не на обеденный перекус. Тем более что мне на нервяке есть совершенно не хотелось.

Бон, надкусив хлеб, тем не удовлетворился. Снова полез в рюкзак, достал отрез сыра… дальнейшее, честно говоря, привело меня в ужас. Вместе с сыром на свет божий появился предмет, который съесть было невозможно. Каким образом так исхитрился Бон, мне неизвестно, но факт в том, что из его мешка вылетела граната. Стукнулась о пол, забранный досками, и покатилась в сторону кабины. Граната была без предохранительной чеки, и спусковая скоба, звонко щелкнув, упала к ногам моего товарища. Получается, быть в добром здравии всем нам в кузове грузовика оставалось не более четырех секунд.

Бон, видимо, следуя инструкции, громко проорал:

— Граната, бойся![67]

Реакция как на его крик, так и на сам факт произошедшего последовала незамедлительная. Двое, мгновенно оценив ситуацию, просто выпрыгнули за борт, еще двое последовали за ними через секунду. Оставшаяся пара поступила в высшей степени абсурдно — один остался сидеть на лавке с ошалелыми глазами, второй упал в угол, сжимаясь калачиком и закрывая голову руками. В общем, у меня было несколько примеров, которыми я мог руководствоваться.

Честно говоря, я мгновение находился в прострации, поскольку при виде катящейся гранаты едва позорным образом не наделал в штаны. Привел меня в себя и заставил действовать спокойный вид Бона. Он безо всякой паники вынул из своего мешка обойму с патронами, перехватил винтовку, стоящую рядом, и зарядил оружие. Встал со своего места, упер приклад в плечо, передернул затвор и практически в упор выстрелил в шарахнувшегося от него, все еще сидящего казака. Из дула вырвалась воронка пламени, коротко вспыхнула на свету дня, и пуля, проделав ничтожный путь в метр, начисто разнесла затылок человека. Совсем как в фильмах.

Бон, резко развернувшись в сторону борта, дослал второй патрон, и все так же, находясь на ногах, выстрелил во второго бойца, спрятавшегося от гипотетического разрыва гранаты.

Думаете, тут я и очнулся? Ничего подобного. Оцепенение мое прервал Бон. Он довольно сильно пнул меня по коленке, и обидно крикнул:

— Заряжайся, упырь! — после чего, свалившись на колени, устроился у заднего борта, пристроив на него винтовку. Следуя выданным мне указаниям, я суетливо развязал мешок и зашарил в нем в поисках обоймы.

Сколько это все заняло времени — убей бог, не знаю. Бон предупреждал меня, что каждую акцию нужно считать про себя, но я как-то этот аспект упустил. Да и не до счета мне стало практически сразу. В общем, я был в безвременье и, выудив-таки обойму, старался впихнуть ее в затвор. На стрельбище выходило неплохо, а вот в настоящих боевых условиях я отчего-то давал маху.

Чего, естественно, нельзя сказать о Боне. Со своего места, все еще сидя на лавке, я прекрасно видел, что он стреляет по выпрыгнувшим с машины и делает это весьма результативно. Засчитать поражения наглухо, как это было в кузове, я не мог, поскольку видел все довольно смутно и обрывочно, однако двое из спрыгнувших определенно валялись на земле без движения. Не радовала другая парочка, кинувшаяся в разные стороны.

В тот самый миг, когда я наконец-то впихнул обойму куда следует и передернул затвор, водитель и командир нашей группы сообразили, что в кузове что-то неладно. Водила резко ударил по тормозам, и наш автомобиль вполне закономерно повело в сторону, отчего мы с Боном, как сбитые кегли, полетели в левый борт. Я сильно ударился спиной и головой и выпустил винтовку из рук. Мой товарищ, судя по раздавшемуся мату, испытал нечто подобное. Однако помимо физических неприятностей меня ждала беда и эстетического характера. Труп с пробитой головой слетел с лавки прямо на меня, как-то совсем не элегантно приземлившись мне на грудь.