Последний довод побежденных

— Тысячи триста ему оказалось много. Хватило одного кубометра.

Нельсон

Что сказать — я угадал. Восставшая Старая Слобода предстала предо мной во всей своей красе. Хатки или домики, как уж вам будет угодно, низкие заборы, вернее, в данном случае плетни.

Не могу сказать, что уж очень большое поселение — в моем понимании вообще не деревня, пара десятков домов, не больше. Много разных сараев, построек, длинных хозяйственных строений, возможно, коровников или свиноферм. Засеянные поодаль поля со всходами, какие-то овощные культуры. А вот рядом с домами были только фруктовые деревья, ягодные кусты, а огородов в нашем традиционном понимании я не заметил. Все приусадебное хозяйство было вынесено в поля и, похоже, обрабатывалось в лучших традициях колхозов, в смысле, сообща. Что ж, вольному, как говорится, воля. Если в нынешних условиях подобная форма обработки земли для них удобна, то почему бы и нет.

Въехав в поселок, я затормозил у расчищенного пятачка, который посчитал площадью. По крайней мере, здесь можно было развернуться на грузовике. Распахнув дверь, выпрыгнул из кабины, предварительно заглушив мотор, и, подбоченясь, сразу же размялся на языке Ницше и Шопенгауэра, требуя от обалдевших двух поселковых красавиц представить мне их старосту. С удовольствием удостоверившись, что они меня не понимают, перешел на язык родных берез и осин:

— Старосту поселка! Позовите мне немедленно!

В общем, что я вам скажу. У меня выгорело. Напугав старосту своим немецким, казачьей формой с нашивками и пистолетом-пулеметом в руках, я вытребовал у него фельдшера.

Бон

Доставив меня в Слободу, Нельсон практически с рук на руки передал местному эскулапу, бородатому, здоровенному детине неопределенного возраста. Сомневаюсь, что сей достойный муж давал когда-либо официально клятву Гиппократу, однако дело свое он знал крепко. Вряд ли этому можно удивляться, учитывая, что система здравоохранения в этом селе целиком и полностью лежала на его плечах. Короче говоря, Варлам Просолов с одинаковым успехом лечил людей и животных, давал всяческие достойные советы населению, благодаря чему народ в Слободе был в целом здоров. Хотя, на мой взгляд, самым главным достоинством Варлама были легкие руки.

Резал он меня по живому. Приятного в этом было мало. Варлам опытно и предусмотрительно сунул мне между зубов деревянную палочку, велел не шевелиться и деловито продолжил кромсать меня.

Послушаться и не дергаться меня заставил Нельсон. Возникнув в поле зрения, заслонив своей физией бревенчатый потолок с лохмами паутины, мой товарищ уверил, что я нахожусь в безопасности и ничего, кроме близкой кастрации, волновать меня не должно. Шутка юмора заставила прикрыть глаза, посильнее вцепиться зубами в березовую палочку и собрать пальцами в горсть постеленное под меня одеяло.

Процесс изъятия пули был делом кропотливым, нудным и лично для меня довольно болезненным. Не отказываюсь от своих слов по поводу легкости — Варлам почти сразу нашел раневой канал и особо долго не ковырялся в нем, пулю потащил скоро. И прочистил рану тоже быстро. Лично я бы с такой сноровкой управляться не смог, хотя в свое время окончил специальные курсы именно по этому делу. Кроме того, Варлам разговаривал со мной, медленно и степенно посвящая в таинства происходившего. Как он чистит раневой канал, как ищет пулю, как он нащупал ее и как будет тащить, все это он обозначал заранее. Подобный подход позволил мне быть действительным, не просто объектом, а «соучастником» операции, что несколько облегчало мои страдания.

Кроме всего прочего, мне повезло. Повезло незаурядно. Пуля, выключившая меня из боя, всего лишь контузила. Другая, сокрушив ребро, кувыркнулась во второе, разломав и его, и на том свой смертный путь остановила. Сантиметр вглубь, и никакие Варламы Просоловы были бы мне не нужны, я бы болтал на небесах с гораздо более квалифицированными специалистами.

Закончив операцию, фельдшер забинтовал грудь, голову и прописал мне полный покой. Пояснил, что ребра должны срастись за неделю и вроде бы моей жизни ничего не угрожает. После того бородатый мужчина кивнул мне, затем Нельсону, и удалился. Мой товарищ, оглянувшись по сторонам, подсел ко мне ближе, наскоро справился о самочувствии и поведал вкратце о своих успехах на ниве военных операций.

— Почему ты не попал, Нельсон? — прервал я его. Мой товарищ, удивленно хлопнув глазами, поинтересовался в ответ:

— В смысле?

— В прямом. Почему ты не попал? Какое было расстояние? Проанализируй, почему ты не попал в цель, — конкретизировал я.

Нельсон по-честному задумался, хмуря брови, и надувая губы. Наконец, родил ответ:

— Потому что они бежали. Ты не учил меня стрелять в бегущих…

— Ни фига! — отмахнулся я. — Ты не попал в него, потому что не хотел попасть. Подумал: а, пятьдесят метров, все равно промажу, вот и не попал. Понимаешь, ты заранее в него не попал. Еще до выстрела.

Нельсон смотрел на меня, скептически скривив рот. Не смущаясь этим недоверием, я продолжил: