Последний довод королей

В стороне, у большого костра, Доу громко хвастался, как засадил клинок одному варвару прямо в пах. Тул заржал в голос. Логен больше не чувствовал себя частью отряда. А может, он никогда ею и не был. Люди, с которыми он сражался и которых победил. Которым зачем-то даровал жизнь. Люди, которые ненавидели его больше смерти и все равно были обязаны идти за ним. И дружеских чувств они питали к нему едва ли больше, чем тот же Трясучка. Возможно, Ищейка был его единственным верным другом во всем Земном круге, но даже в его глазах Логен время от времени видел прежнее сомнение, прежний страх. Он задумался, увидит ли он этот страх прямо сейчас, когда Ищейка приблизился к нему в темноте.

— Думаешь, они ночью нападут?

— Рано или поздно Бетод атакует в темноте, — ответил Логен. — Но сначала измотает нас как следует.

— Думаешь, сможет сильнее, чем сейчас?

— Думаю, скоро узнаем. — Логен поморщился, вытянув ногу. — Мне помнилось, что подобное дерьмо дается легче.

Ищейка фыркнул. Не засмеялся даже, просто дал Логену понять, что оценил шутку.

— Память — вещь волшебная. Помнишь Карлеон?

— Еще бы не помнить. — Логен глянул на отсутствующий палец и сжал кулак. — Раньше все казалось проще. За кого драться, ради чего… идешь в бой и не думаешь.

— Ну нет, я-то думал, — возразил Ищейка.

— Правда? Что ж ты молчал?

— А ты бы стал меня слушать?

— Нет. Вряд ли.

Некоторое время они просидели в тишине.

— Думаешь, выживем? — спросил наконец Ищейка.

— Может быть. Если Союз придет завтра или послезавтра.

— Придут ли они вообще?

— Может, и придут. Остается надеяться.

— На голой надежде далеко не уедешь.

— Не уедешь вообще. Но как тут не надеяться? Может, повезет?

Ищейка нахмурился, глядя в костер.

— Может, может… сплошные «может».

— Война, что поделаешь.

— Кто бы мог подумать, что мы зависим от южан, которые должны решить это дело за нас.

— У нас бы самих силенок не хватило. Надо смотреть правде в глаза.

— Правде в глаза, говоришь? Тогда скажи: мы выживем?

Подумав немного, Логен ответил:

— Может быть.

В темноте раздались хлюпающие шаги, и к костру подошел Трясучка. Его голову, скрывая рану, обхватывала серая повязка, из-под которой свисали мокрые сальные патлы.

— Вождь, — произнес он.

Ищейка улыбнулся, поднимаясь на ноги, и хлопнул Трясучку по плечу.

— Молодец, Трясучка, ты хорошо потрудился. Рад, что ты с нами. Мы все рады. — Он пристально посмотрел на Логена. — Все мы. Пойду, пожалуй, попробую отдохнуть. Увидимся, когда на нас снова нападут. Ждать придется недолго.

Сказав это, он скрылся в темноте, оставив Логена и Трясучку вдвоем.

Наверное, Логену стоило взяться за нож и следить, как бы Трясучка не дернулся, но он слишком устал, все тело ныло. Он просто смотрел, как Трясучка, плотно сжав губы, опускается напротив на корточки — медленно и неохотно, с таким видом, будто надо сожрать нечто протухшее.

— На твоем месте, — произнес он наконец, — я бы дал тем ублюдкам меня завалить.

— Пару лет назад я бы так и поступил.

— Что изменилось?

Логен подумал немного и пожал ноющими плечами.

— Стараюсь быть лучше.

— Думаешь, этого достаточно?

— А что еще остается?

Трясучка нахмурился, глядя в костер.

— Я хотел сказать… — Он пожевал губами, будто пробуя слова на вкус, и наконец выплюнул: — Я… благодарен тебе. Ты мне сегодня спас жизнь, я не забуду.

Ему сложно было произносить это, и Логен знал почему: плохо, когда тебе оказывает услугу враг. Его становится тяжело ненавидеть. Потерять давнего врага — наверное, даже хуже, чем потерять друга.

Логен снова пожал плечами.

— Пустяки. Вместе же деремся. Я задолжал тебе гораздо больше, и я это знаю. Мой долг таков, что мне никогда его не искупить.

— Нет, но ты начал. — Трясучка встал и хотел уже уйти. Потом вдруг обернулся. Пламя костра освещало половину его суровой физиономии. — Не бывает просто хороших и плохих, да? Оправдать можно и тебя, и Бетода — всех?

— Всех. — Логен смотрел на пляску языков пламени. — И оправдать, и осудить. У всех на все есть причины. Хороший, плохой… все зависит от того, на чьей ты стороне.

Идеальная пара

Один из бесчисленных лакеев Джезаля взгромоздился на стремянку и, сосредоточенно нахмурившись, надел ему на голову корону. Огромный бриллиант в ней сверкал ослепительно ярко. Лакей подвигал корону взад-вперед, чтобы отороченный мехом венец как можно лучше обхватил череп. Затем слез, убрал стремянку и вместе с полудюжиной собратьев внимательно взглянул на результат. Кто-то бережно поправил вышитый золотом рукав Джезаля, другой поморщился и смахнул с белоснежного воротника воображаемую пылинку.

— Хорошо, — заметил Байяз, задумчиво кивая. — Пожалуй, вы готовы к свадьбе.