Последний дон

Гронвельт вздохнул с облегчением. Итак, решено. И, капельку отпустив узду, дал выход своим чувствам.

— Сперва сходите к дантисту, — бросил он губернатору. — Чтоб почистил ваши дерьмовые зубы.

Пиппи и Кросс ждали Гронвельта в административном пентхаусе. Он провел их в свои жилые апартаменты, чтобы расположиться с удобством, после чего изложил суть разговора.

— А губернатор в порядке? — поинтересовался Пиппи.

— Губернатор вовсе не так пьян, как прикидывался, — ответил Гронвельт. — Он выложил все, что хотел, не сунув голову в петлю.

— Вечером вылетаю на восток, — сообщил Пиппи. — Нужно, чтобы Клерикуцио дали добро.

— Скажи им, что, по моему мнению, губернатор из тех, кто способен дойти до самого верха. Он будет бесценным другом.

— Джорджио и дон поймут. Я просто должен доложить обстоятельства дела и получить их одобрение.

С улыбкой поглядев на Кросса, Гронвельт обернулся к Пиппи и мягко проговорил:

— Пиппи, по-моему, настало время Кроссу войти в Семью. Думаю, он должен полететь на восток с тобой.

Но Джорджио Клерикуцио предпочел лично прибыть на Запад для совещания, чтобы услышать обо всем из уст Гронвельта, а тот уже десять лет не покидал Лас-Вегас.

Хотя Джорджио и не был игроком, его с телохранителями разместили в одной из вилл. Гронвельт всегда догадывался, когда следует сделать исключение. Он отказывал в виллах могущественным политикам, финансовым магнатам, некоторым из знаменитейших кинозвезд Голливуда, прекрасным женщинам, ложившимся с ним в постель, близким друзьям. Даже Пиппи Де Лене. Зато предоставил виллу Джорджио Клерикуцио, хотя и знал, что тот отличается спартанскими запросами и не ценит экстраординарную роскошь. Просто, исподволь накапливаясь, в счет идет каждый знак уважения и любой сбой, пусть самый крохотный, рано или поздно будет вспомянут.

Гронвельт, Пиппи и Джорджио собрались в его вилле.

Гронвельт изложил ситуацию, подытожив:

— Губернатор может стать грандиозным активом Семьи. Если он возьмет себя в руки, то способен дойти до самой вершины. Сначала в сенаторы, потом в президенты. Если такое случится, у вас появится отличный шанс, что спортивный тотализатор легализуют на территории всей страны. Семья получит миллиарды, и эти миллиарды не будут черными. Это будут белые деньги. Я бы сказал, что мы должны это сделать.

Белые деньги куда ценней черных. Но к числу величайших достоинств Джорджио относилось и то, что он никогда не принимал поспешных решений.

— А губернатору известно, что вы на нашей стороне?

— Уверенности у него такой нет, но кое-какие слухи до него, несомненно, доходили. Он ведь не болван. Я делал для него кое-что такое, что мне нипочем бы не сделать в одиночку, и он это понимает. Он умен. Он только-то и сказал, что будет пробиваться наверх, если парнишка умрет. Не просил меня ни о чем. Он грандиозный жулик и вовсе не был так уж пьян, когда вывернул душу наизнанку. Полагаю, он все заранее просчитал. Он говорил искренне, но не без наигрыша. Не мог измыслить, как отомстить, зато догадывался, что я могу кое-что предпринять. Он горюет, но в то же время интригует. — Гронвельт помолчал. — Если мы провернем дело, он станет сенатором, и притом нашим сенатором.

Джорджио беспокойно расхаживал по комнате, огибая статуи на пьедесталах и джакузи, блиставшую мрамором сквозь ткань занавесей.

— И вы дали ему обещание, не получив нашего одобрения? — осведомился Джорджио.

— Да, — подтвердил Гронвельт. — Иначе я не смог бы его убедить. Мне необходимо было говорить уверенно, чтобы у него возникло ощущение, будто он по-прежнему у руля, будто он все еще способен влиять на ход событий, — чтобы власть снова стала привлекательной для него.

— Терпеть не могу эту отрасль бизнеса, — вздохнул Джорджио.

Пиппи усмехнулся. Джорджио вечно порет чушь. Сам помогал ликвидировать Семью Сантадио с такой свирепостью, что дон гордился им.

— Полагаю, в этом деле нам потребуется компетенция Пиппи, — подсказал Гронвельт. — Кроме того, думаю, настало время его сыну войти в Семью.

— По-твоему, Кросс уже готов? — поглядел Джорджио на Пиппи.

— Он уже работал на побегушках, — подтвердил тот, — пора уж ему начать зарабатывать на жизнь самому.

— Но по силам ли ему такое? — уточнил Джорджио. — Это большой шаг вперед.

— Я с ним поговорю. Он справится.

— А что, если мы сделаем это для губернатора, — обернулся Джорджио к Гронвельту, — а он забудет о нас? Мы пойдем на риск, и все впустую. Этот человек заправлял всей Невадой, но едва убили его дочь, как он сложил руки. У него кишка тонка.

— Он совершил поступок, он пришел ко мне, — возразил Гронвельт. — Если бы вы знали людей, подобных губернатору, то поняли бы, что для него это весьма решительный шаг.

— Значит, он выбьется?

— Мы прибережем его для пары крупных дел. Я имел с ним дело в течение двадцати лет и гарантирую, что он выбьется наверх, если с ним правильно обращаться. Он знает, что к чему, весьма ушлый человек.