Последний дон

Несколько лет назад они вместе работали над картиной и стали друзьями. Уже тогда Дир считался одним из самых удачливых и колоритных обитателей Голливуда. Как-то раз на съемочной площадке некий знаменитый актер во всеуслышание похвастался тем, что спал с женой Дира. Сам Скиппи находился в этот момент на лестнице тремя пролетами выше. Услышав неосторожную похвальбу знаменитости, он спрыгнул с этой высоты и приземлился прямо на голову незадачливому донжуану, сломав ему плечо, и вдобавок к этому разбил ему нос мастерским ударом правой.

Клавдия помнила и другой случай. Как-то раз они вдвоем прогуливались по Родео-драйв, и Клавдия увидела в одной из витрин изумительную блузку. Такой красивой вещи она еще не встречала: белая, с тонкой, словно из паутины, зеленой тесьмой, блузка была легкой и воздушной, как шедевр, принадлежащий кисти Моне. Лавка была одной из самых дорогих и относилась к категории магазинов, куда невозможно просто войти и сделать покупку, не договорившись предварительно о визите. Она принадлежала какому-то прославленному врачу.

Никаких проблем! Оказалось, что владелец лавки — личный друг Скиппи, — точно также, как хозяева многих кинокомпаний, могущественные главы корпораций и прочие вершители судеб из различных стран западного мира.

Когда они вошли в лавку, продавец сообщил им, что блузка стоит пятьсот долларов. Клавдия растерянно ахнула и прижала руки к груди.

— Пять сотен за одну блузку?! — переспросила она. — Не смешите меня!

Теперь пришел черед удивляться продавцу. Реакция Клавдии заставила его вытаращить глаза.

— Но это же тончайшая ткань! Ручная работа! — забормотал он, словно оправдываясь. — А где еще вы найдете такую тесьму? Она уникальна, другой такой больше нет! Так что цена вполне разумная.

Дир наблюдал эту сцену с улыбкой.

— Не покупай ее, Клавдия, — наконец подал он голос. — Знаешь, во сколько тебе обойдется химчистка? С тебя будут драть не меньше, чем по тридцать долларов. Надела один раз — тридцатка, еще раз — еще тридцатка. А следить за ней придется не меньше, чем за ребенком, — чтобы не было ни единого пятнышка. Да к тому же ты не сможешь в ней курить. Малюсенькая дырочка и — прощайте, пять сотен!

Клавдия с улыбкой посмотрела на продавца.

— Скажите, если я куплю эту блузку, вы сделаете мне бесплатный подарок?

В тоскливых глазах продавца — с иголочки одетого молодого человека — уже стояли слезы.

— Уходите, а? Ну, пожалуйста! — дрожащим голосом взмолился он.

— С каких это пор продавцы стали выгонять покупателей из магазинов? — спросила Клавдия Скиппи, когда они вышли на улицу.

— Но это же Родео-драйв, — напомнил тот. — Скажи еще спасибо, что тебе вообще разрешили войти.

На следующий день, когда Клавдия вошла в свой кабинет на киностудии, на письменном столе ее поджидала большая подарочная коробка, внутри которой оказалась дюжина блузок и записка от Скиппи Дира: «Надевать только по случаю присуждения „Оскаров“». Клавдия поняла, что эти поганцы — и Скиппи Дир, и продавец в магазине — просто посмеялись над ней, тем более что потом она видела эту восхитительную зеленую тесьму на платье какой-то женщины и даже на особой стодолларовой бандане для игры в теннис.

Картина, над которой работали тогда Клавдия и Скиппи, была полным барахлом, типичной любовной мелодрамой, и ее на пушечный выстрел не подпустили бы к «Оскару». С таким же успехом Скиппи Дир мог бы рассчитывать на то, что когда-нибудь его назначат членом Верховного суда Соединенных Штатов. И все же Клавдия была тронута этим жестом.

А потом настал день, когда сборы от их картины каким-то невероятным образом достигли отметки в сто миллионов долларов, и Клавдия решила, что наконец-то разбогатеет. Скиппи Дир пригласил ее на ужин, чтобы отметить это знаменательное событие, и в течение всего вечера буквально искрился весельем.

— Сегодня у меня тройной праздник, — тарахтел он. — Сборы от фильма перевалили за сотню миллионов, секретарша Бобби Бентса наконец согласилась с тем, что я просто обязан ее трахнуть, и вчера вечером погибла в автокатастрофе моя бывшая жена.

За ужином присутствовали еще двое продюсеров, и последние слова Скиппи заставили их болезненно поморщиться. Поначалу Клавдия решила, что он шутит, но тут Дир обратился к двум своим коллегам:

— Я вижу, вы прямо позеленели от зависти. И правильно. Редко кому подваливает такое счастье. Теперь мне не придется ежегодно платить ей на полмиллиона долларов алиментов, да и детей содержать не надо, поскольку они унаследовали все ее состояние.

Увидев, как потрясена его словами Клавдия, он обратился к ней:

— А что тут такого? Я всего лишь честно говорю вслух то, о чем другие мужчины предпочитают молчать.