Последний дон

А квинтэссенцией жизни для нее оставалось актерское искусство. Ее собственная тайная сущность — не пустяк. Опасности мира — не пустяк. Но актерская игра — прежде всего. Не малозначительные кинороли, дававшие ей возможность оплачивать счета, а великие роли в великих постановках, осуществляемых местными труппами, а там и на сцене «Форума», что стало окончательным шагом к получению серьезных ролей в кино.

Эти роли были для Афины настоящей жизнью. Оживляя своих персонажей, она чувствовала, что и сама наполняется жизнью, она носила их в душе, даже когда вела повседневное существование. Ее любовные приключения служили просто для развлечения, вроде гольфа и тенниса, обедов в компании друзей или веществ, навевающих сладкие грезы.

По-настоящему она жила только в храме театра: накладывая грим, добавляя к костюму какую-нибудь яркую деталь, с отражающейся на лице бурей чувств, пока в голове пробегали строчки роли, а затем глядя в бездонную тьму зала — бог наконец-то явил свой лик, — все это время Афина заклинала судьбу. Плакала, влюблялась без памяти, вопила от отчаяния, молила о прощении своих тайных грехов — и порой испытывала спасительную радость найденного счастья.

Она жаждала славы и успеха, перечеркивающих прошлое, помогающих забыть о Бозе Сканнете, о дочери, о предательстве ее красоты — коварном даре феи-крестной.

Как и всякая артистка, Афина желала, чтобы ее любил весь мир. Она знала, что прекрасна — да и как же может быть иначе, если все вокруг только и твердят ей об этом, — но притом понимала, что еще и умна. И потому с самого начала верила в себя. Афина не могла уверовать на первых порах только в то, что наделена неотъемлемыми чертами истинного гения — неисчерпаемой энергией и целеустремленностью. Да вдобавок любознательностью.

Всей душой она была влюблена в сценическую игру и в музыку и пускала в ход свое умение сосредоточиваться на них, чтобы добиваться совершенства во всех прочих областях. Научилась ремонтировать автомобили, стала великолепной поварихой, отличной спортсменкой. А понимая, насколько важно искусство любви в избранном ею ремесле, изучала его технику по книгам и на практике.

Конечно, был у нее и свой недостаток — Афина не могла причинять боль другим людям, а поскольку в обычной жизни такого не избежать, она постоянно чувствовала себя несчастной. И все же принимала жесткие решения, помогавшие ей вырваться вперед. Прибегала к своей власти Суперзвезды, и порой ее хладнокровие не уступало ее красоте. Могущественные мужчины умоляли ее сняться в их фильмах, заклинали улечься к ним в постель. Намеками и даже прямыми требованиями она назначала режиссеров и звезд, которые должны были работать с ней над фильмом. Могла совершать мелкие преступления, не опасаясь наказания, попирать обычаи, отвергать чуть ли не все условности, и разве дано тут окружающим угадать, какова истинная Афина, какова она в душе? Она оставалась непостижимой, как все Суперзвезды, будто публике являлись ее близнецы. Отделить ее реальную жизнь от экранной было просто невозможно.

И, обладая всем этим, да вдобавок любовью всего мира, она не могла избавиться от недовольства. Ибо знала, как уродлива в душе. Знала, что ни один человек на свете не любит ее, и страдала от этого. Такова уж суть актрисы — терзаться, получив сотню хвалебных рецензий и одну-единственную ругательную.

К исходу первого пятилетия жизни в Лос-Анджелесе Афина впервые получила главную роль в кино, добившись грандиознейшего успеха.

Как и все перворазрядные кинозвезды мужского пола, Стив Столлингс обладал правом единолично решать, какая из женщин будет играть главную роль в его очередном фильме. Увидев Афину на подмостках «Форума», он сразу же распознал ее дарование. Но еще больше его поразила ее красота, так что Стив избрал Афину исполнительницей главной женской роли в следующей картине.

Афина испытала безмерное изумление и благоговейный трепет, понимая, что это грандиозный скачок вперед. Поначалу она даже не знала, за что ее выбрали. Но ее агент Мело Стюарт просветил Афину на сей счет.

Они сидели в дивно украшенном кабинете Мело — старинные восточные безделушки, ковры с золотой канителью и тяжеловесная комфортабельная мебель, купающаяся в искусственном свете, потому что задернутые шторы не впускали сюда свет дня. Вместо того чтобы ходить куда-то на ленч, Мело предпочитал пить в кабинете чай на английский манер, по ходу разговора то и дело забрасывая в рот крохотные бутербродики. На ленч он отправлялся только с самыми знаменитыми из своих клиентов.

— Ты заслужила этот шанс, — заявил он Афине. — Ты великая актриса. Но ты прожила в нашем городишке всего несколько лет и, несмотря на свой ум, чуточку наивна. Так что не обижайся на мои слова… Суть в следующем… — Он помолчал. — Обычно мне не приходится это растолковывать, как правило, в этом нет необходимости.

— Но я так наивна, — с улыбкой подсказала Афина.

— Не совсем. Но ты так сосредоточена на своем искусстве, что порой не осознаешь социальных хитромудростей этой индустрии.

— Ну-ка, поведай, как я получила роль, — заинтересовалась она.