Последний дар любви

Ею овладело безумное отчаяние, она винила за несправедливость судьбу ненавистный Петербург, где снег и лед проникают до мозга костей. И тогда Дарья Христофоровна, похоронив детей в родовом имении фон Ливенов, в Мезотене, приняла решение покинуть Россию и полечиться на курортах Европы. Император дал согласие. Князь фон Ливен остался на своей должности, он не мог сопровождать жену, да она и не настаивала. Неловкая ситуация разрешилась.

Однако сын продолжал беспокоить Николая Павловича. Он ведь был мужчина и понимал, что всю жизнь держать юношу в неведении того, чем, собственно, женщина отличается от мужчины, нельзя. Нужна какая-то милая девица, которая могла бы развлечь цесаревича. Красивая, из хорошей, но не слишком богатой семьи, сознающая, какую огромную милость ей оказали, взяв во дворец.

А у цесаревича вспыхнул новый роман. В Александра без памяти влюбилась Софья Давыдова, состоявшая в родстве со многими именитыми фамилиями России, но очень скромная. Она обожала цесаревича так, как древние красавицы боготворили олимпийцев. Александр взирал на это внезапно вспыхнувшее чувство с оторопью. Софья ему не очень нравилась: он просто снисходительно позволял любить себя.

«Это не то», – приглядевшись к восторженной обожательнице, решил Николай Павлович. Слишком уж возвышенные чувства. Толку с нее в постели не будет. Она не утолит голода наследника.

Император внимательно посматривал в сторону огромного, роскошного цветника фрейлин и вскоре заметил, что его дочь Мэри очень дружна с Мари Трубецкой, а Александр с явным удовольствием проводит время в их компании. Николай усмехнулся. Правда, когда он начал кое-что узнавать о Мари, дошли слухи, будто она вздыхает по князю Барятинскому, который в это время отличался доблестью на Кавказе. Однако император достаточно долго жил на свете, чтобы понимать: герой далеко, а наследник трона близко, и, кого выберет тщеславная красавица, ясно.

Именно об этом и размышлял государь император, когда шел по набережной Невы, делая вид, будто не замечает ветра, бьющего в лицо.

Глава 4 Залог будущего

– Коля тонет! Смотрите! Колька Муравьев тонет!

Соня отмахнулась. Вася, брат ее, вечно шутил, да так глупо! То залезет на дерево и орет, что боится спуститься. Сидит на суку и заливается слезами. Приходится бежать в дом за работниками: мол, Василия Львовича (отец велел для людей называть друг друга только по имени-отчеству) надобно снять с дерева. Те переглянутся, пожмут плечами, а что делать? Не станешь же детишкам вице-губернатора перечить! Себе дороже. Отец-то, Лев Николаевич, крут нравом. Да и вообще… нынче они еще маленькие баричи, но все же господа.

Придут работники, принесут лестницу, а Васьки на дереве нету. Работники, конечно, косо на Соню поглядывают – обманщица, мол, – а ей стыдно за брата, который опять всех в дураках оставил, а сам легко спустился с дерева – он же ловкий, как обезьяна! – и сидит где-нибудь в кустах, хихикает.

Но больше она ему не верила. Какой бы крик ни поднимал. Колька Муравьев тонет, ну надо же! Глупости. Вранье. Соня и головы не повернула. И вдруг раздался насмерть перепуганный голос Маши, сестры:

– Ой, правда! Тонет Колечка! Спасите! Гертруда Людвиговна, скорее спасите его!

Соня обернулась. Неужели правда? Машенька врать не станет.

Дом и сад вице-губернатора Перовского высокий, но щелястый забор отделяет от другого сада. Лишь только Перовские переехали из Петербурга в Псков – все строения сплошь деревянные, мостки на поросших травой улицах тоже деревянные, а поселили их в большом доме с мезонином, – и работники под присмотром матери начали разгружать телеги с вещами, как Соня, Вася и Маша побежали в чудесный сад. Они играли около забора и услышали, что по ту сторону кто-то возится. Прильнули к щелям и отпрянули: на них смотрел какой-то курносый мальчишка, а по тропинке среди крапивы осторожно шла высокая дама в пенсне и с наставительным, учительским выражением бурчала:

– Никлас! Ах, майне либер готт, Никлас! Это неприлично! Подглядывать – неприлично!

– Вы кто? – не обращая на нее внимания, спросил мальчишка.

– Мы – Перовские, – важно ответила Соня. – А ты кто?

– А я – Муравьев! – произнес мальчишка еще более важно.

– Подумаешь, муравей, – усмехнулся Васька.

– Подумаешь, перья, – засмеялся мальчишка. – Знаю я, кто вы такие. Ваш отец вице-губернатор, да? Вы сегодня приехали?

– А ты почем знаешь? – удивился Вася. – Ты за нами следил? А может, ты крамольник? Я крамольников ненавижу, они против государей злоумышляют, они все франкмасоны и нигилисты! Так папа говорит.

– Нет, я Коля. Не крамольник никакой, а Коля Муравьев. Мой папа – губернатор.

– Как губернатор? – изумился Вася Перовский.

– Да так, – пожал плечами Коля. – Очень просто. Твой отец – вице-губернатор, а мой – губернатор. Понял? А крамольников я тоже ненавижу, еще и побольше твоего. Вот как вырасту, как стану прокурором, так всех их в тюрьмы отправлю!