Последний бог

– Значит, вы хотите знать, откуда у меня появился паспорт? – спросил де Лоренцо. – Но, сеньора, вы неглупая женщина и наверняка понимаете: просто так я вам ничего не скажу! И не стращайте меня смертью, я ведь был уже одной ногой на том свете. Вернее, даже двумя. Теперь я точно знаю: нет ни рая, ни ада, так что подыхать я не боюсь. Однако... – Он хитро улыбнулся и добавил: – Однако я не против того, чтобы оказаться на свободе.

– Я не могу вам обещать это, Мигель, – ответила Вера. – Но добьюсь, чтобы смертная казнь была заменена на пожизненное заключение.

– Тогда лучше сразу меня пристрелите! – заявил де Лоренцо. – Сидеть в вонючей, грязной, тесной камере и ждать неизбежной кончины, причем зная, что ожидание может растянуться на долгие годы или десятилетия... Что может быть ужаснее? Нет, мне такого не надо! Если уж вы подарили мне жизнь, сеньора, то сделайте так, чтобы я мог наслаждаться ею. Вижу, вы хотите узнать что-то про гринго? Повстречался я с ним в декабре 1961 года. Он был вполне заурядный тип – моложавый, спортивного телосложения, черные волосы с сединой, лет сорока – сорока пяти, по виду – европеец, однако по-испански говорил почти без акцента. Выдавал себя за бизнесмена, но я сразу его раскусил – никакой он не бизнесмен.

Вера старалась не показать своего волнения: вот он, момент истины! Мигель может дать ей прямую наводку, но в обмен ему требуется жизнь.

– Ах, что-то память у меня заклинило! – гадко засмеялся бандит. – Видимо, последствия этой, как ее, реанимации. Такое, говорят, бывает – воспоминания возвращаются только спустя какое-то время. Так и со мной – они вернутся, когда я узнаю, что снова стану свободным человеком.

– Отпустить на все четыре стороны вас не могут, – возразила Вера. – Я предлагаю следующий вариант: после того, как вы все расскажете, вас переведут в другую тюрьму, где вы «скончаетесь» пару недель спустя. В действительности же, получив новые документы, выйдете на свободу.

Мигель усмехнулся.

– А кто гарантирует, что вы не передумаете, как только я завершу свой рассказ, сеньора? Поэтому я предлагаю другой вариант. Газеты все равно объявили меня покойником, и чтобы им не пришлось завтра печатать опровержение, надо сделать вот что...

* * *

Струи дождя лились с неба, и Вера не могла отделаться от чувства, что стала свидетельницей предвестника нового всемирного потопа. Когда они выезжали из Эльпараисо, на небе собрались темные тучи, и всего за какие-то десять минут разыгралась буря. Однако откладывать поездку было нельзя.

Джип застрял на размякшей дороге, колеса буксовали в грязи. Сопровождавшие их полицейские выскочили из автомобиля и попытались вытолкнуть джип, но он крепко увяз в глине. Мигель де Лоренцо хохотнул:

– Похоже, им требуется еще одна пара рук, сеньора! Я, переживший прошлой ночью клиническую смерть, не могу подвергать свой ослабленный организм перегрузкам, так что придется вам помогать полицаям. Давайте же, вылезайте из джипа, я никуда не убегу, мне и тут, в тепле и сухости, ой как хорошо!

Вера выпрыгнула из джипа и тотчас по щиколотку увязла в жиже. Всего за одно мгновение она вымокла до нитки – ливень усиливался. Хорошо было бы переждать непогоду, однако она не могла убивать столь бесцельно время.

Через двадцать изнурительных минут совместными усилиями удалось вытащить джип на твердую дорогу, и они продолжили путь.

– Немного осталось, – заявил Мигель, всматриваясь в окно. Мелькали окраины столицы, виднелись буйные джунгли. – Ага, следующий поворот... Так, вот и приехали!

Джип затормозил возле покосившихся ворот. Покинув салон, Вера увидела, что находится перед заброшенным кладбищем. Мигель со стоном вылез из джипа.

– Что за погода! Впрочем, в ту ночь тоже лил дождь. Ну что, сеньора, вы хотите узнать правду?

Де Лоренцо проскользнул между двух отогнутых прутьев в заборе, Вера последовала за ним. Она так и не понимала, зачем понадобилось ехать на старинное кладбище. То и дело сверкавшие молнии освещали покосившиеся каменные кресты, треснувшие надгробия и темные громады фамильных склепов. Позади следовали трое полицейских.

Мигель, повернувшись к Вере, зашептал:

– Меня осудили за четыре убийства, но признаюсь вам, сеньора, в действительности на моей совести не меньше дюжины жизней. Вернее, ровно тринадцать. Говорят, что это несчастливое число. Но вы, я вижу, не суеверная?

Они остановились перед гранитным мавзолеем, поросшим мохом и лианами. Мигель, нагнувшись, пошарил за колонной и извлек большой ключ.

– Как же раньше хорошо жили, даже для мертвых строили такие огромные дворцы! И знаете, чем они хороши, сеньора? Тем, что здесь можно многое спрятать. Очень многое! И если быть уж совсем честным, очень многих. Что самое неприятное в трупе? Правильно, факт его наличия. А нет трупа – нет проблем и нет доказательств того, что ты совершил убийство.

Мигель распахнул скрипящую, обитую бронзовыми листами дверь, и Вера попала в темное помещение с затхлым воздухом.