Последний барсук

Диего Родригес, его бывший руководитель, пригласил Ивана в прибрежный комплекс отдыха, чтобы отпраздновать день Независимости.

Когда-то давно первое апреля прочно ассоциировалось с дурацкими розыгрышами. С тех пор многое изменилось, как и смысл праздника.

Вскоре тропинка вывела Иванова к берегу бурной реки. Пройдя ещё немного, он вышел к беседкам с видом на реку.

Иван с ностальгией и теплотой вспоминал первое апреля десятилетие назад, когда марсианские средства массовой информации заявили, что отныне Марс пригоден для жизни.

В первый момент никто не поверил. Люди подумали, что это первоапрельская шутка. Но оказалось, что это чистая правда. С тех пор почти всё население подземных городов переехало жить на поверхность планеты, которая обзавелась океанами, многочисленными реками и озерами, земными растениями и животными.

С тех пор этот день является всемарсианским праздником. Самым большим праздником, который празднует вся планета.

Несмотря на недавно отгремевшую войну за независимость с Землёй, народ готов был бросить все дела и предаться безудержному веселью.

Из ближайшей беседки поднялся черноволосый парень с выдающимся горбатым носом и помахал Ивану рукой.

— Диего, дружище! — распахнул руки Иванов, идя навстречу парню.

— Иван, друг мой, рад тебя видеть живым и здоровым.

Старые друзья крепко обнялись, похлопывая друг друга по спинам. Разорвав объятья, они сели за столиком, который был уставлен разнообразными яствами и напитками.

— Иван, сколько мы не виделись?

— Диего, тебя никак склероз настиг?

— Ха-ха! Шучу, — словно сдаваясь в плен, приподнял вверх руки Родригес. — Конечно, я всё помню. Пять лет… Пять долгих лет. Поганая война раскидала нас по разным уголкам планеты… Кстати, как ты, как жены, как потомки?

— У нас всё нормально… — с хмурым видом ответил Иван.

— По твоему виду не скажешь, — заметил проницательный Родригес.

— Война унесла много жизней… Я лишился пятерых детей, семнадцати внуков и ста тридцати правнуков… — Ваня выглядел смурнее тучи. Он со злостью бухнул кулаком по столу, чуть не сломав его. — Поганые земляне!

— Потише, друг, — без осуждения с грустью и сочувствием смотрел на него Диего. — Соизмеряй силушку. Стол, конечно, прочный, но ты со своими имплантами и броню звездолёта навылет пробьёшь. Я сочувствую твоей потере. У меня самого война забрала троих детей и четверых внуков. Но я не настолько плодовит, как известный на весь Марс клан Ивановых. Сколько вас сейчас?

— Если считать всех с детьми, мужьями и женами, то сейчас на Марсе проживает три тысячи сто пятьдесят девять Ивановых.

Диего от такого числа присвистнул.

— Ну, ты жеребец!

— Это не я. У меня, сам знаешь, всего сорок два ребенка родилось. А вот они с внуками решили брать пример с патриарха.

— Да-да, наслышан… — как не пытался сдержаться Родригес, уголки его губ изогнулись в улыбке. — О вашей семейной традиции не слышал только глухой. Брать в жены минимум пятерых девушек из клонариума… Это сильно даже для модификантов, учитывая, что и сами девицы такие же. Мне вот что интересно, у тебя пипирка к вечеру не стирается?

— Вроде нет. А должна?

— Тебе лучше знать. Это же у тебя, а не у меня пять жён. Как ты только находишь время на работу?

— Как-то нахожу. Я же не сопливый подросток, у которого на уме только одно. Как твоя супруга, Диего?

— С ней всё замечательно. Я сильно переживал за неё, ведь она была в гуще космических боёв и дослужилась до адмирала космического флота. Когда война закончилась, я вздохнул с облегчением. Ваня, ты всё ещё занимаешься той бесперспективной темой с порталами?

— Занимаюсь. У меня четверть клана в учёные подались и бьются над проектом «Звёздные врата».

— Страшно подумать, сколько ты на это потратил денег… — прикрыв глаза, Родригес покачал головой в стороны.

— Что тут думать? Я тебе могу назвать примерную сумму. Что-то около двух триллионов.

— Сколько?! — широко распахнулись глаза испанца.

— Столько, — Ваня показал ему два пальца.

— Я ху… Это много!

— Ага.

— Откуда у тебя такие суммы? Нет, я слышал, что ты богат, но чтобы настолько…

— Уже давно не настолько богат, как был когда-то. Наш клан не обнищал, но ещё до войны пришлось распродать все активы, вложенные в энергетику и земную экономику. Я чуял, что приближается какой-то кислый йогурт…

— И оказался прав, — кивнул Диего. — Ваня, а ты проверялся на псионику?

— Думаешь, надо?

— Тебе? Надо! Ты же наверняка слышал о последних медицинских исследованиях?

— Если только краем уха… Я другим занят, весь в проектах. Эта война ещё всё похерила…

— Про открытие псионики ты не мог не слышать.

— Что-то такое мелькало в новостях лет тридцать назад, но я не заинтересовался. Думал, очередная утка от жёлтой прессы.

— Нет-нет, — выставил перед собой ладони Родригес. — Я дружу с несколькими учёными, которые занимаются изучением псионики и псионов. Так что заверяю тебя, это не шутка, не утка и даже не маршрутка…

— И в чём соль? — приготовился внимательно слушать Иванов. Он доверял Родригесу, насколько может доверять людям такой старик, как он, проживший на свете больше трехсот пятидесяти лет.